Опричнина — судьбоносная дата
Опричнина оказала большое влияние на нашу страну, но об этом чуть позднее. Происходящее сегодня в России едва ли кого может оставить равнодушным. Наворачивающиеся, как снежный ком, они сминают наши представления о, казалось бы, незыблемых истинах, побуждают задуматься о том, что вполне вероятно может последовать за вполне определённым хронологическим рубежом. 22 апреля 2020 года вполне однозначно воспринимается как дата, которой суждено стать поворотным пунктом в отечественной (да, наверное, и мировой) истории. С большой вероятностью уже сегодня возможно предполагать такие перемены, которые будут иметь весьма далеко идущие последствия – не только для сегодняшней России, но и для всех живущих на Земле людей. Наш «шарик», лишь внешне воспринимающийся большим, не настолько огромен, чтобы происходящее в одном его «уголке» не могло не отразиться на жизни остальных его обитателей.
Опасное «фэнтэзи», или Кое-что об (идео)логических ошибках
Представить себе, а тем более – поделиться своими представлениями, о возможном развитии событий и даже об истоках происходящего в наши дни, как показывает практика, далеко не безопасно. Почему? Это происходит по той «простой» причине, что призванные быть правоохранительными органы в РФ (включая и следственные, а не только «оперативно-хватательные») исходят чаще всего из отождествления анализа, исследования, а тем более – прогноза с призывами к тому, что представляет собой тот или иной прогноз.
Практически всякий, знакомый с наукой логикой (а представители юридических профессий, сдающие по результатам курса обучения этой дисциплине экзамен, должны быть в первых рядах знатоков!), естественно, имеет представление о логических ошибках, а то и уловках. Одна из таких описывается термином «post hoc ergo propter hoc» – «после этого, значит вследствие этого». Нередки и подмены тезиса, т.е. используемые научные категории, являющиеся многозначными словами, трактуются не в том смысле, который вкладывается в эти термины в конкретном тексте. И такие действия едва ли возможно объяснить каким-то незнанием или непониманием, т.е. недостаточным уровнем профессионализма тех лиц, которые призваны действовать от имени закона и во исполнение закона.
Масштабность подобной следственно-судебной практики наводит на мысль не только (и даже не столько) о «недоделанных» юристах, что, в свою очередь, вызвано сбоями в образовательном процессе и даже системе профессиональной подготовки соответствующих кадров, но и о своеобразном «социальном» заказе государства именно на такое решение вопросов. Каков запрос – таков ответ.
А почему так происходит? Видимо, есть необходимость обратиться к природе государства, причём не столько государства вообще, а государства конкретно в России. И для этого есть необходимость «копнуть» историю: ведь едва ли возможно предполагать, что происходящее сегодня – лишь наносное, а то и случайное явление.
Традиции пятивековой «выдержки»
Автор этих строк, хотя и историк по базовому образованию, длительное время посвятил поискам ответа на этот непростой вопрос. Изучение источников и исследовательской литературы далеко не сразу вывело на ту концепцию, которая, как видится, наиболее близко к адекватности оценок описывает «тонкую механику» исторического процесса в нашем Отечестве.
Более четырёх лет назад (в феврале 2016 года) на интернет-ресурсе rufabula.com была опубликована статья Алексея Широпаева «Диагноз: государство-оккупант». С теми или иными, хотя и незначительными и не меняющими принципиального подхода, вариациями изложенная в материале точка зрения исследователя видится достаточно точно (и без прикрас!) отражающей смысл функционирования государства как аппарата управления в нашей стране. Ключевую роль в формировании этого самого государства Алексей Широпаев отводит Ивану IV, известному не в меньшей степени как «Грозный». Фигура этого монарха и, что не менее важно, проводимые им преобразования оказали, да и продолжают оказывать влияние на протекающие вот уже полтысячелетия процессы. И, вполне возможно, заложенные тогда первоосновы и есть подоплёка «особого пути» Руси/Русского (Московского) государства/Российской империи/СССР/Российской Федерации, на который с давних пор любят ссылаться и исследователи (не только историки, этнопсихологи и др.), и политики.
Первым значимым и оказывающим влияние на всю отечественную историю Алексей Широпаев называет не христианизацию Руси и даже не монголо-татарское вторжение и владычество как таковое, а проявление этого самого владычества в конкретный исторический период. Именно – со времён правления Ивана Грозного: в ту пору, по убеждению исследователя, были заложены основы той государственности, которая, без преувеличения, очень многое переменила и продолжает (хоть и с вариациями) оказывать воздействие даже на нашу современность.
Рассматривая, наследником кого и чего Иван Грозный выступал в качестве носителя власти, Алексей Широпаев не зря назвал этого монарха (первого русского царя, если кто забыл) «квинтэссенцией и знаменем» Москвы, а роль этого города как «собирательницы русских земель» предопределена использованием «исключительного политического положения, которое пожаловала ей Орда». Какого именно – исследователь жёстко (и, наверное, по праву) охарактеризовал его как исполнителя функции «оккупационной ордынской комендатуры на русских землях». Более того, с опорой на Орду, Москва «упорно, без спешки, подминала под себя другие русские государства, насаждая на Руси совершенно невиданные досель порядки – те самые, что московские князья усваивали в ханской ставке. Когда Сарай ослабел, Москва заняла его место в качестве нового центра власти. Это и стало началом России». Анализ исторических источников привёл Алексея Широпаева к выводу, который, возможно, и сегодня может шокировать многих: «…В глазах новгородцев, тверичей, рязанцев, суздальцев московские коллаборационисты, постоянно давившие своих вместе с Ордой, были политически неотличимы от татар, как говорится, до степени смешения. Вся Русь помнила, как Юрий Московский и его брат Иван Калита в союзе с татарами опустошали тверские земли, Рязань, Смоленск…»
Начавшись ещё при Иване III (деде Ивана IV) и получившее наиболее масштабное развитие именно в эпоху царствования Ивана Грозного, российское государство проводило политику, суть которой Алексей Широпаев оценивает как «насаждение на Руси принципиально нового цивилизационного типа, основанного на восточном деспотизме и антизападничестве. Именно эти главные составляющие легли в основу российской государственности, предопределив её дальнейший генезис. В свете сказанного становится понятной суть конфликта Москвы с демократическим Новгородом. Это не конфликт центра с «сепаратистами», это конфликт разных цивилизаций – российской и русской».
Захват и оккупации Руси Москвой при Иване Грозном, типологическая неизменность российского государства как государства-оккупанта позволяет «понять, где мы живём, и что с нами происходит».
Уместно подчеркнуть смысл происходившего (а именно – разделения страны на опричнину и земщину), на что указывал историк Николай Костомаров в словах о земщине, которая «представляла собой как бы чужую покорённую страну». Колоссальная по тем временам, поистине «астрономическая», сумма «контрибуции» (100 тысяч рублей) на опричные нужды взималась с крестьян и с посадских людей (т.е., по-современному, горожан).
Говоря о том, что «типологически опричник – это новый вариант ханского баскака на русской земле. Да и сам царь – это типологически хан», Алексей Широпаев, как бы невзначай, напоминает о том, что Иван Грозный (по материнской линии) имел в родстве хана Мамая.
Всё это вполне объясняет то, что «кульминацией опричного террора» можно считать поход Ивана IV на Новгород в 1570 году, ставший «настоящей внутренней войной на истребление». Пять недель истребления всего и вся были призваны вселить ужас во всех жителей тогдашней страны, а не только искоренить память о «старине», о вече, связях с Ганзой (торговым союзом в Европе).
Последующие события, а именно – «хлебный недород», имели не только природно-погодные объяснения. Приводя в подтверждение своей мысли довод историка Владимира Кобрина, автор исследования о государстве-оккупанте указывает и на «невозможность спокойно вести хозяйство в условиях мобилизаций крестьян для обозной повинности в войсках, грабежей и насильственных экспроприаций».
Если суммировать общие потери населения от Большого опричного террора, разгрома других городов (не только Новгорода), проигранной Ливонской войны (1558–1583 гг.), то в результате подсчёта историка Бориса Сапунова получается куда больше чем 10000 человек. Общий вывод Алексея Широпаева более чем красноречив: возможно говорить о «спланированном геноциде русского народа». При том, что общая численность тогдашнего населения в 10-12 миллионов человек, такое число колоссально.
Спланированный геноцид населения страны, массовый психологический шок, тотальный страх в совокупности всех этих факторов стали, по мысли автора анализируемой публикации, «генетическим кодом российской государственности, задавшим её оккупационно-репрессивный характер». В подтверждение и развитие своих умозаключений Алексей Широпаев привёл суждение историка Юрия Афанасьева, констатировавшего перетекающую «в современность испорченность всего советского (российского) социума как некоей совокупной субстанции. Не власти только и не только населения, не поголовно всего населения и не буквально каждого представителя власти, а именно всего власте-населения в их органической нерасчленённости и взаимообусловленности на основе их рукотворной обращённости в природное зверство». Такая вот этнопсихологическая характеристика.
Названная «испорченность социума», как полагает Алексей Широпаев, «лежит в основе России как культурно-государственного феномена».
Опричнина: Иван Грозный «на службе» большевизма
Лишь внешне кажущийся анахронизм и алогизм рассыпаются во прах, если рассмотреть практику государственного строительства, да и вообще внутреннюю политику в период «диктатуры пролетариата» (изначально – в Советской России, Р.С.Ф.С.Р., а затем и в СССР, особенно – сталинской эпохи).
Едва ли, при вдумчивом подходе, притягиванием за уши и возводимой на советский строй напраслиной и даже поклёпом может при таком подходе быть названо утверждение Алексея Широпаева о том, что «…именно опричнина способствовала утверждению в России крепостничества в особо тяжёлой форме, что роковым образом сказалось на формировании гражданского общества, на русском национальном характере, на всей нашей исторической судьбе. Без крепостничества не было бы ни советского колхозного строя, ни самого Совка».
Столь же беспощадно точным видится и жёсткое и хлёсткое определение большевизма как «регенерации опричнины» и «её марксистского артикулирования». Более того, как утверждает Алексей Широпаев (опять-таки едва ли спорное наблюдение и замечание), «…интернациональный состав первых поколений большевиков как раз и подтверждает этот тезис, поскольку русский этнический фактор в российской государственной традиции – величина всегда бесконечно малая; та же опричнина Грозного была интернациональной. Большевизм, независимо от заявленных поначалу целей, стал радикальным очистительным средством от «западной скверны», скопившейся в России за два межеумочных петербургских столетия».
Именно поэтому события 1917 года заслужили такой оценки, как «конфликт между хрупкой европейской надстройкой России и её базовой ордынской матрицей, её природой».
Особенно ярко это проявилось в период руководства страной Иосифом Сталиным. И не только в форме ярого антизападничества, но и в геноцидно-репрессивной практике (имевшей, надо признать, куда как более широкие масштабы, чем во времена Ивана III и Ивана IV). В частности, предшественниками мероприятий по ссылке, высылке крестьян и казаков в XX веке были «спецоперации» опричников, а замена населения того же Новгорода на московитов удивительно проецируется на сходные даже по форме, а не только по содержанию, действия давности не более чем в век. «…Эта картина геноцида поразительно схожа с раскулачиванием-расказачиванием, когда в очищенные от «генетических контрреволюционеров» станицы заселяли крестьян из центральных регионов. Оккупационно-репрессивные парадигмы российской государственности поразительно устойчивы», – таково замечание Алексея Широпаева. Даже трагически известный Голодомор имел свою аналогию в XVI столетии. Вот и получается, что «опричный геноцид и геноцид большевистский – это как две стереоколонки, дающие полноценное звучание России, её смыслов».
Опричнина – тогда и ныне
Не ставя себе целью дословного повторения или пересказа анализируемой публикации (напомним, написана она была ещё в 2010–2016 году), автор этих строк полагает привести ещё одну, хотя и весьма характерную цитату. Что называется, без комментариев – для того, чтобы читатель вдумался в каждое слово, в смысл: «Этот кодекс поведения оккупанта стал прочной психологической матрицей для российских «государевых людей», вплоть до нынешних спецслужб и МВД. Случаев диких зверств и дикого произвола бандитов в погонах легко привести десятки, этой жуткой хроникой можно заполнить целые страницы. Что стоит за этим? Тот самый опричный дух, отношение к населению как к быдлу, «земщине», отданной на корм, в пользование «государевым людям». Народ в России – лишь питание для Системы, средство к существованию её функционеров, будь то чиновник любого ранга, милиционер или, тем более, чекист.
ФСБ, МВД – это всего лишь уменьшенное подобие российского государства в целом, модель имперской бюрократической пирамиды с её коррупцией, непроницаемостью для общества, равнодушием и жестокостью к человеку. «Органы» своим отношением к народу ретранслируют позицию государства в целом. И это государство-оккупант не может измениться. Оно может гнить, разваливаться, безумствовать, мимикрировать, но стать другим – свободным, открытым – не может. Ибо таков его исторически-преступный геном».
Правы ли национал-демократы?
Вопрос о правоте или неправоте представителей этого движения, к числу представителей которого относится Алексей Широпаев, волнует, безусловно, не только автора этих строк. По-своему показательна публикация информационно-аналитического портала «Евразия» (именно там размещена статья за подписью Владимира Карпеца «Певец в стане…»), пусть и не первой информационной «свежести», поскольку обнародована ещё в ноябре 2011 года, но позволяющая понять истоки тех убеждений, которые вылились в последовавший период в ряд материалов о природе российской государственности.
Сегодня о движении национал-демократов, «вышедшем из традиционного русского национализма» (именно так определяет его Владимир Карпец), но с пересмотром «всех его оснований», практически не слышно, и его не видно. По крайней мере, среди действующих сил современной российской политики едва ли возможно найти сколько-нибудь известных и играющих сколько-нибудь значимую общественно-политическую роль представителей национально-демократического движения.
Если русский национализм (по восприятию Владимира Карпеца) «всегда был государственническим, исходил из необходимости сохранения России как сильного государства, в геополитическом отношении наследующего как Российской империи, так и СССР – вне зависимости от отношения к советско-коммунистической идеологии, которое у разных русских националистов было разным», «всегда исходил из представления о единстве и неделимости Русской истории – не только в связи с коммунистической эпохой, но также и вне зависимости от отношения к православному или «языческому» историческому наследию (к которым у разных русских националистов отношение всегда было разным)», то ключевым для русских националистов был вопрос о единстве и территориальной целостности страны. Усомнившись в этих основах, национал-демократы, говоря словами Владимира Карпеца, «под вопрос само существование России».
На недоступном ныне сайте Национал-демократического альянса (НДА) была опубликована статья сопредседателя этой организации, Алексея Широпаева, «Россия и модернизация», которую сегодня возможно отыскать на некоторых русскоязычных сайтах европейских стран – бывших республик Союза ССР. И именно из неё Владимир Карпец привёл весьма показательную цитату, которая и всем нам даёт представление о воззрениях исследователя и разоблачителя сущности российской государственности: «На примерах Петра и Сталина видно, что, несмотря на всю масштабность видимых перемен, неизменным в России остается главное: «азиатский способ производства», т. е. система, когда централистское государство в лице своих функционеров выступает в качестве главного собственника и эксплуататора, являясь по существу «государством-классом». Отказаться от этой системы Россия не может в принципе. Она в своей основе нетрасформативна. Азиатский способ производства – это сущность России, её природа, это сама историческая Россия. Вековые заблуждения наших западников состоят в мечтах сделать Россию европейской страной. […] Провести в России подлинную, европейскую модернизацию – значит упразднить эту страну, а точнее создать на её месте конгломерат новых стран, ориентированных на западные ценности свободы и развития». (Что называется, в порядке ремарки можно заметить, что об азиатском способе производства как об особой разновидности общественно-экономических порядков впервые заявил Карл Маркс в «Предисловии» «К критике политической экономии»).
Чуть отвлекаясь от статьи Владимира Карпеца, несколько больше внимания уделим упомянутому выше Национал-демократическому альянсу и процитированной непосредственно выше публикации Алексея Широпаева. Говоря о том, что российская модернизация – это «активизация системы без изменения её сущности, хозяйственное и отчасти управленческое обновление страны без отказа от прежней исторической парадигмы», сопредседатель НДА подметил очень жёстко и бескомпромиссно: «Модернизация на базе «азиатского способа производства» возможна лишь за счёт экстенсивной эксплуатации людских и природных ресурсов, а также террора. Именно такими были модернизации Петра и Сталина».
Ещё в 2010 году (напомним, в то время Президентом России был Дмитрий Медведев, а премьер-министром – Владимир Путин) Алексей Широпаев определил, что «противоречие между архаичным, восточно-феодальным характером России-империи и объёмом накопившейся в ней европейской культуры, европейской ментальности достигло предела». Десять лет назад!
Сегодня, может быть, не вполне точными видятся слова о том, что «Россия больше не может родить Сталина, даже при нынешней общественно-политической индифферентности «электората». Имитировать, как в случае с Путиным, может, но родить – нет. Она безнадёжно исторически устала, она выродилась как культурно-государственный феномен. Она уже слишком «отравлена» западной культурой, с которой боролась столько веков. Сталина не будет, а без него вся модернизация будет успешно разворована…» Но последующие слова Алексея Широпаева воспринимаются злободневно и сейчас: «Иерархия функционеров – вечная российская система – лишённая присмотра настоящего хозяина – царя или вождя – зациклилась на обслуживании собственных коррупционных потребностей, окончательно превратив государство в свою кормушку. Она не способна на дисциплину и служение, она не ведает страха, ибо бояться ей уже некого. Не Путина же с Медведевым! Что такое партия «Единая Россия»? Это не «орден меченосцев», это орден карьеристов и коррупционеров. «Пилить бабло» он может, а вот быть социально-политическим «демиургом» по формуле «Течёт вода Кубань-реки, куда велят большевики» – вряд ли. Итак, модернизации не будет – и слава богу, ибо, как мы уже говорили, модернизация в России – это интенсификация азиатского безвременья, ускорение безвременья, извините за каламбур. Система, конечно, ещё способна убивать журналистов в подъездах и вести провокационную борьбу с «экстремизмом», но она уже не может породить ГУЛАГ, генерировать тот самый мобилизующий всех и вся «госужас», выстраивать тотальную «подсистему страха»… Будет та самая «авторитарная деградация», вялотекущий недосталинизм (а не неосталинизм!) и конечный обвал в виде системного кризиса».
Кто из нас, прочтя приведённые выше фрагменты, не соотнесёт опубликованное ещё в 2010 году с «картинками» года 2020-го?
Опричнина: всё начиналось гораздо раньше…
Возвращаясь, всё же, к публикации Владимира Карпеца, где анализируется не столько творческая, сколько политическая и даже философская, идеологическая эволюция взглядов Алексея Широпаева (такой аспект его деятельности как поэта мы здесь намеренно рассматривать не будем, чтобы не «растекаться мысию по древу»), отметим ряд других важных моментов, о которых выше речи не шло.
Всё-таки роль христианизации Руси нашла отражение в более ранних работах этого автора, что видно из следующего фрагмента: «Путь «от Руси к России»», а точнее, к России-Евразии – это «история неуклонного растворения русского народа в окружающей его массе тюрков и угро-финнов. Русские – потомки норманнов и венедов, целенаправленно истребляемые азиатами на протяжении российско-советской истории. Отправной точкой пути к Евразии следует считать 988 год – год насаждения на Руси христианства византийского образца. Однако, необратимый характер этот процесс приобрел при Александре Невском, заключившим с ордой союз для «борьбы с Европой и непокорным белым населением Руси». Его потомки, Московские князья и цари, уже не русские».
Говоря о роли митрополита Петра, получившего ярлык от хана Узбека и благословившего деятельность Ивана Калиты, благодаря чему Москва обрела статус общерусского религиозного центра, Алексей Широпаев отметил: «Московия – это Нерусь. Русь осталась в Новгороде; там да в Киеве она всегда и была». Более того: «Собственно русское (т. е. европейское) государство погибло вместе с новгородской свободой. После падения Новгорода начинается эра безраздельного господства Московии-России-Совдепии, имеющей не русскую, но евразийскую природу. Так называемое Государство Российское («московское», «советское»), существующее поныне, есть (в большей или меньшей степени) Система отчуждения и геноцида русских, белых людей. […] Октябрь был не переворотом, не изломом, и тем более не катастрофой, а органичной (если не плановой) сменой фаз Евразийского Проекта. […] Путь «от двуглавого орла к красному знамени» – это единый исторический процесс; одна «интернационалка» сменила другую».
В этих словах Алексея Широпаева, как говорится, сквозит националистический дух. Но оценка исторического процесса, безусловно, заслуживает внимания. Как, впрочем, и взгляды на эволюцию этнопсихологии, национального самосознания населяющих Россию людей, проявившиеся в более поздних воззрениях этого национал-демократа: «…Когда-нибудь, ясным осенним утром, русский человек выйдет на широкую террасу своего большого загородного дома, чтобы послушать, как шуршит листва на каменных дорожках сада. И, заглянув в себя, обнаружит, что он так же, как эстонцы, не любит Бронзовых солдат – и вообще, больше похож на шведа или норвежца, чем на воспалённых персонажей Федора Михайловича, который из актуального диагноза, наконец, превратится в культурный реликт вроде Гомера или Эсхила. Я мечтаю о том, что появится, наконец, такое понятие: русский бюргер, подразумевающее свободу от психопатической тяги к «предельному и запредельному», от «безбытности» и «богоносности», означающей, как правило, непролазные сортиры и неадекватность «по жизни». Бюргерство есть не измельчание русской личности, но её трезвение, закалка, оформление. Российское государство всегда боролось с бюргером как с культурным и социальным типом, с бюргерством как состоянием души; оно начало свой исторический путь с уничтожения республики-бюргера – Великого Новгорода. Империи всегда был нужен босяк, а точнее психологическое босячество. Соответственно, для национал-демократии культурная, социальная и, прежде всего, психологическая буржуазность является основополагающей».
На этом фоне очень ярко и выпукло видится восприятие Алексеем Широпаевым «плана Путина», который он оценил как «возвращение России к её основной исторической парадигме – авторитарно-бюрократической, имперско-централистской и антизападной, несколько поколебленной в эпоху горбачевско-ельцинского «Февраля». […] Как бы то ни было, необходимо решительно противопоставить ей ценности и пафос русской национально-буржуазной революции, историческим символом которой, несомненно, является Великий Новгород».
Если нарисованная альтернатива (возможно, пока) не проявилась, но оценка «плана», вне сомнений, не утратила злободневности даже и через многие годы после публикации.
Заставляет задуматься, особенно – людей верующих, православных, и восприятие Алексеем Широпаевым такого явления, как «православие». Возможно, кто-то даже и обидится (если не оскорбится, в том числе – в уголовно-правовом понимании оскорбления) на то, что этот мыслитель называет православие «чёрной меткой, выданной русскому народу». Почему? Потому что «именно оно развело нас, русских, с демократией, прогрессом, свободой, с Западом. Сегодня самое время всерьёз подумать о связи между конфессиональным выбором князя Владимира и ГУЛАГом. Единственный способ нейтрализовать страшное, фатальное влияние православия на русскую судьбу – это уния с Римом. Вроде той, на которую давным-давно, ещё в 1596 году, пошла Западная Украина».
Балансируя едва ли не на грани правового «ножа», Алексей Широпаев высказал своё отношение и к перспективам национально-государственного (точнее, территориально-государственного) устройства. Взгляд тоже интересный, хотя, наверное, не бесспорный: «Единственно органичным мне представляется компактное национальное буржуазное государство, вроде тех, что сегодня развиваются в Восточной Европе, прежде всего в Балтии. Мало освободиться от идеи Империи. Страшно сказать: нам, русским, надо освободиться от идеи России. Дело в том, что «Россия» – это тот пленительный псевдоним, прикрываясь которым Империя проникает в русское сознание и завладевает им. Россия – это сладкий гипнотический шёпот в нашей душе, песня о широте и размахе, безбрежности и просторе. Этот тот безграничный «поэтизм», который логически заканчивается безграничным этатизмом».
Суждено ли «отмыть» Россию?
Вопрос о самосознании, этнопсихологии населяющих нашу страну людей волнует многих. И вновь возвращает к написанным две сотни лет назад стихотворным строкам Михаила Лермонтова:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Действительно, этот поэтический (может, даже более чем поэтический, а даже и политический) образ страны и сегодня воспринимается свежо, хотя и с поправкой на время и другие обстоятельства. Далёкий от поэтики, но от этого не менее яркий этнопсихологический «портрет» представлен и нашим современником Иваном Упыренко, чья статья под названием «Русское игристое. 500 лет выдержки» размещена на сайте Гайдаровского центра в 2016 году. Обратим внимание на несколько весьма показательных цитат.
Вот одна из них: «Пятьсот лет государственного насилия с короткими перерывами привели к массовому «стокгольмскому синдрому». Искорёженное вековым изнасилованием общественное сознание является основой для пресловутого «рабского менталитета», в рамках которого государство целиком отождествляется со страной, отдельно взятая человеческая жизнь по умолчанию считается ничтожной на фоне мифических «национальных интересов», и из поколения в поколение воспроизводится вера в необходимость «твёрдой руки» (которую на деле заменяет бутылка из-под шампанского [в статье приводится напоминание об этом современном орудии пыток. – Прим. авт.]). А если нашей суверенной «твёрдой руки» вдруг не станет, то страну якобы немедленно оккупируют западные бусурмане, жаждущие высосать из наших суверенных недр нефть, газ и духовность».
С поправкой на то, что цитируемая публикация относится к 2016 году, возможно спроецировать на сегодняшний день и такую мысль: «Именно самоотождествление «молчаливого большинства» со своими угнетателями и является причиной путинской несменяемости последние 16 лет, против которой не было ни одного бескомпромиссного стояния на площадях с сопротивлением опричнине…»
Каков же может быть выход из ситуации? На этот вопрос Иван Упыренко видит вполне определённый ответ. С одной стороны, вроде, всё грустно: «ориентированное на европейские ценности меньшинство, исповедующее тезис «государство для человека, а не наоборот», неспособно переломить ситуацию, пока его ничтожная доля не достигла некоей критической массы, и обречено на изоляцию и репрессии в той или иной форме при молчаливом одобрении аполитично-провластного большинства».
Но, очевидно, не так всё плохо – «…выход из 500-летней сансары, безусловно, есть. Дабы не поднимать с пола статью 280 УК (от 3 до 5 лет за призывы к нарушению территориальной целостности РФ) назовём это – нечто. Нечто, что уже случалось с этой страной четверть века назад. Нечто, к чему сегодняшние кремлёвские сидельцы несутся на всех парах, приближая этот момент своей тупостью, своей жестокостью, своим поведением алчной наглой ненасытной Орды, ставшей прообразом Московии Ивана Грозного. Потомки этой Орды сегодня обгладывают кости нашей Родины, которой у нас с вами – давайте скажем честно – никогда и не было.
Это нечто обязательно случится, возможно, при нашей с вами жизни. А другой оптимистичной ноты для завершения у меня для вас нет». Таково мнение автора статьи, предложенной читателям сайтом Гайдаровского центра четыре года назад и озаглавленной «Русское игристое. 500 лет выдержки». Об этом очень даже интересно вспомнить, особенно – в свете событий совсем недавних дней. Хотя эти самые дни оставляют всё меньше повода для оптимизма.
Илья Шаблинский: Россия превращается в диктатуру
Недавняя публикация интервью бывшего главы комиссии по избирательным правам в Совете по правам человека при Президенте РФ Ильи Шаблинского «Новой газете», обзором ключевых моментов которого хотелось бы завершить настоящую публикацию, приводят, увы, не к самым обнадёживающим выводам. Один из них состоит в том, что «мы можем уже говорить о полноценной конституционной катастрофе». Анализ произошедших уже событий привёл Илью Шаблинского к умозаключению о том, что все действия с поправками к Конституции РФ имели целью обнуление сроков президентских полномочий.
И без того «декоративный» орган, каковым и сегодня является Совет Федерации (да и Государственная Дума, впрочем, тоже), могут оказаться ещё более зависимым от главы государства. Судебная ветвь власти практически рискует попасть в полную зависимость от Президента России.
Одной из наиболее опасных, с точки зрения доктора юридических наук Ильи Шаблинского, является поправка о «защите исторической правды». Фактически возможно говорить о намерении власти использовать её как «инструмент цензуры и государственной идеологии». Хотя идеология фактически сложилась, «этакий имперский национализм» (определение собеседника «Новой газеты»): остаётся дело за малым – обозначить её в Конституции.
Всё происходящее может быть, по мысли Ильи Шаблинского, охарактеризовано даже не как конституционный кризис, а как катастрофа. В случае принятия поправок к основному закону «закрепляется уже имеющийся статус-кво в общественной и политической жизни», возможно ожидать «усугубления цензуры», люди «станут уязвимее перед государством».
Главное же заключается в том, что Конституция РФ «становится ещё ближе к диктаторской, а её статьи теперь заточены под режим личной власти конкретного человека». И с этим нельзя не считаться.
Понравилась статья? Поддержите Издание:
Или поделитесь в социальных сетях:
