«Троцкизм»: ревизия марксизма или предвидение? Феномен троцкизма: вчера и сегодня
По обыкновению, троцкизм воспринимается как теория, которая представляет собой ревизию марксизма и основана на взглядах, которые были изложены Львом Троцким, лидерами «Левой оппозиции» в 1920-1930-е годы и представителями таких организаций, как «Международная левая оппозиция» и «Четвёртый интернационал». В силу различия в подходах и оценках к общественно-политическим явлениям и процессам подобные воззрения в известной степени описываются известным определением (оно приведено в «Письме к съезду» Владимира Ленина) «небольшевизм Троцкого».
Троцкизм не прекратил своего существования со смертью своего основного теоретика, убитого агентом НКВД в 1940 году, а в тех или иных вариациях получил продолжение и развитие в трудах последователей Льва Троцкого. Приверженцы такой идеологии не склонны называть себя «троцкистами», ибо полагают себя последователями «большевиков-ленинцев» (именно так называли себя троцкисты до 50-х годов прошлого века), ортодоксальных марксистов, революционных марксистов.
Изначально правомерно возможно говорить о троцкизме как о развитии марксизма на основе тех взглядов, которые в известной степени достоверности приписывают Карлу Марксу, Фридриху Энгельсу, Владимиру Ленину, Карлу Либкнехту и более всего – Розе Люксембург и которые синтезированы и систематически изложены Тимофеем Сапроновым, Львом Троцким, некоторыми лидерами «Левой оппозиции» и «Международной левой оппозиции» (впоследствии переименованной в «Международную коммунистическую лигу»).
На современном этапе отмечается существования целого ряда троцкистских концепций, отличие между которыми заключается в подходах и оценке роли и деятельности бюрократии в условиях СССР и Кубы. Ряд теоретиков сегодняшнего явления под названием троцкизм отошёл от определения Троцким Советского Союза как переродившегося рабочего государства, которое, несмотря на трансформации, необходимо защищать.
«Есть у Революции начало, нет у Революции конца!»
Слова из этой популярной в советские годы песни на стихи Юрия Каменецкого (как ни странно, цензоры времён СССР не увидели в них не очень скрываемой пропаганды троцкизма) весьма колоритно характеризуют одно из основных положений явления троцкизм – теорию перманентной революции.
Такая теория была сформулирована Львом Троцким ещё в 1906 году в статье «Итоги и перспективы», и её исследователи порой называют одной из основных отличительных черт доктрины троцкизм как имевшую в своей основе марксистские взгляды (забегая несколько вперёд, нужно отметить, что более развёрнутый вид теория приобрела в вышедшей в 1930 году брошюре «Перманентная революция»).
Элементом этой теории является теория комбинированного развития. Для понимания новизны теоретических изысканий Троцкого нужно понимать, что в период до первой русской революции 1905 – 1907 годов марксисты полагали возможным совершение социалистической революции только в развитых капиталистических странах. Однако ход событий в нашей стране побудил Троцкого иначе взглянуть на ситуацию, и он выдвинул предположение о том, что в относительно развитых странах (таковой виделась тогдашняя Россия, где процесс индустриализации начался на тот момент относительно недавно, а вместе с ним – и процесс развития пролетариата) представлялось возможным совершить социалистическую революцию, поскольку буржуазия проявляла историческую неспособность осуществить буржуазно-демократические требования. Говоря о специфике Российской империи, Троцкий отметил сосуществовавшие примитивность и высоту экономических отношений. При отставании развития производительных сил от стран Запада для России было характерным форсирование производительных процессов со стороны государства: «Чтоб существовать в среде враждебных и лучше вооружённых государств, Россия вынуждена была ввести фабрики, навигационные школы, учебники фортификации и пр. Но если б общее направление внутреннего хозяйства огромной страны не шло в том же направлении, если б развитие этого хозяйства не рождало потребности в прикладных и обобщающих знаниях, то все усилия государства погибли бы бесплодно: национальная экономика, естественно развивавшаяся от натурального хозяйства к денежно-товарному, откликалась только на те мероприятия правительства, которые отвечали этому развитию, и лишь в той мере, в какой они согласовались с ним. История русской фабрики, история русской монетной системы, история государственного кредита – всё это как нельзя лучше свидетельствует в пользу высказанного взгляда».
Очень важным моментом, по замечанию Троцкого, являлось указание на необходимость поддержки пролетариата многомиллионным крестьянством. И одной из главнейших задач диктатуры пролетариата Троцкий видел доведение до завершения преобразований в аграрной сфере: «…диктатура пролетариата станет орудием разрешения задач исторически запоздалой буржуазной революции». В последующий период пролетариат «вынужден будет производить всё более глубокие вторжения в отношения частной собственности вообще, то есть переходить на путь социалистических мероприятий». Но даже установление диктатуры пролетариата в условиях России не гарантировало перехода страны к социализму: «Приведёт ли диктатура пролетариата в России к социализму или нет – каким темпом и через какие этапы, – это зависит от дальнейшей судьбы европейского и мирового капитализма».
Россия не сможет повторить опыт Европы?
Буржуазные революции в Англии и во Франции, которые установили основные атрибуты для развития капитализма, не смогут повториться в России. Говоря об этом, Троцкий в уже упомянутой работе «Итоги и перспективы» изложил теорию перманентной (непрерывной) революции: «История не повторяется. Сколько бы ни сравнивали русскую революцию с Великой Французской, первая от этого не превратится в повторение второй». Рассматривая в качестве первого из итогов Великой французской революции создание режима, при котором было осуществлено свержение феодализма, вторым итогом стало создание режима, при котором создавались «демократические» парламентские институты.
Весьма показательно, что Троцкий полагал отсутствующей в России «просвещённой, активной» революционной буржуазии, способной сыграть такую же, как в странах Европы, роль, при этом рабочий класс представлял собой незначительное меньшинство.
Троцкизм о слабости российского капитализма…
Теория перманентной революции (троцкизм) предполагает, что в тех странах, где ещё не произошли буржуазно-демократические революции, буржуазия противится созданию какой-либо революционной ситуации. Это обусловлено тем, что капиталистический класс опасается действий рабочего класса по реализацию его (пролетариата) собственных революционных устремлений. Несмотря на свою малочисленность, российский рабочий класс был организован на заводах, принадлежавших капиталистам. В период первой русской революции капиталисты вступили в союз с феодальными землевладельцами и царской государственной властью, чтобы не допустить экспроприации своей собственности революционным рабочим классом. Т.е. капиталистический класс, согласно теории перманентной революции, слаб и не способен быть революционной силой. Показательно, что Троцкий характеризовал специфику российского капитализма: большинство отраслей промышленности в стране возникло под влиянием предпринимаемых государством мер, а капиталистический класс оказался тесно связан с правящей элитой и, более того, в значительной мере зависим от европейского капитала.
…и роли пролетариата
Троцкий полагал: осуществление задач буржуазной революцией возможно было только усилиями рабочего класса. Согласно теории перманентной революции, такая роль для крестьянства невозможна в силу, с одной стороны, рассеянности его по многочисленным и разбросанным по всей территории страны хозяйствам, а с другой, – по причине его социальной неоднородности (среди крестьян были как беднейшие, так и зажиточные). По этому поводу Троцкий писал, что «весь исторический опыт … показывает, что крестьянство совершенно неспособно к самостоятельной политической роли». Однако поддержка крестьянства необходима рабочему классу в осуществлении задач буржуазной революции, но – в перспективе – «пролетариат окажется вынужденным вносить классовую борьбу в деревню и, таким образом, нарушать ту общность интересов, которая несомненно имеется у всего крестьянства, но в сравнительно узких пределах. Троцкизм указывает, что пролетариату придётся в ближайшие же моменты своего господства искать опоры в противопоставлении деревенской бедноты деревенским богачам, сельскохозяйственного пролетариата – земледельческой буржуазии».
Троцкизм: об эволюции революции
Классическим для марксизма было восприятие революции в крестьянских странах как условия для развития капитализма. Она расценивалась как условие для превращения освобождённых крестьян в собственников мелких хозяйств, производителей и торговцев. Такой процесс способствовал росту товарного рынка и, соответственно, формированию капиталистического класса. А основа для социализма может быть заложена исключительно развитыми капиталистическими экономиками. Как полагал Троцкий, новое социалистическое государство и экономика России не сможет противостоять воздействию ни враждебного капиталистического окружения страны, ни внутреннему давлению собственной отсталой экономики. Поэтому, чтобы совладать с такой ситуацией, как полагал Троцкий, революция должна получить распространение – сперва в капиталистических странах, а затем – и по всему миру.
Если говорить образно, то квинтэссенция теории перманентной революции изложена в брошюре, вышедшей под заголовком «Перманентная революция». Она состоит из трёх основополагающих тезисов. Первый из них заключается в том, что решить задачу установления подлинной демократии способна только социалистическая революция, следующая за революцией буржуазно-демократической. По этому поводу Троцкий обозначил: «Если традиционное мнение гласило, что путь к диктатуре пролетариата лежит через долгий период демократии, то теория перманентной революции устанавливала, что для отставших стран путь к демократии идёт через диктатуру пролетариата. Этим самым демократия становится не самодовлеющим режимом на десятки лет, а лишь непосредственным вступлением к социалистической революции».
Второй тезис предполагает непрерывность характера революционных преобразований и перестроения общества: «В течение неопределённо долгого времени и в постоянной внутренней борьбе перестраиваются все социальные отношения. Общество непрерывно линяет. Один этап преобразования непосредственно вытекает из другого. Процесс этот сохраняет по необходимости политический характер, т.е. развёртывается через столкновения разных групп перестраивающегося общества. Взрывы гражданской войны и внешних войн чередуются с периодами «мирных» реформ. Революции хозяйства, техники, знания, семьи, быта, нравов, развёртываются в сложном взаимодействии друг с другом, не давая обществу достигнуть равновесия. В этом перманентный характер социалистической революции, как таковой».
Наконец, третье ключевое положение касается международного характера социалистической революции. Как полагал Троцкий, при наличии национальных рамок вначале она должна за счёт интернационализма и обострения классовой борьбы порождать другие социалистические революции в мире: «Сохранение пролетарской революции в национальных рамках может быть лишь временным режимом, хотя бы и длительным, как показывает опыт Советского Союза. Однако, при изолированной пролетарской диктатуре противоречия, внешние и внутренние, растут неизбежно вместе с успехами. Оставаясь и далее изолированным, пролетарское государство в конце концов должно было бы пасть жертвой этих противоречий. Выход для него только в победе пролетариата передовых стран. С этой точки зрения национальная революция не является самодовлеющим целым: она лишь звено интернациональной цепи. Международная революция представляет собою перманентный процесс, несмотря на временные снижения и отливы».
Деформированное рабочее государство: переворот после революции
Очень интересным (и даже не из праздного любопытства, а из практических соображений, из возможности соотнесения теории с практикой «социалистического» строительства) является и другое теоретическое положение доктрины под названием троцкизм. Речь идёт о теории деформированного рабочего государства, изложенной в книге «Преданная революция. Что такое СССР и куда он идёт?» (1936).
Анализируя экономические успехи СССР, Троцкий не стал хаять реальные достижения, но сделал свои, отличные от официальной в Советском Союзе точки зрения выводы. И один из главных – следующий: при низкой производительности, плохой организации и культуре труда закономерным является результат – низкое качество товаров потребления. При такой, достаточно критической, Троцкий дал и другую оценку: «Буржуазный мир сперва пытался притвориться, будто не замечает хозяйственных успехов советского режима, т.е. опытного доказательства жизненности методов социализма. От небывалых в мировой истории темпов промышленного развития учёные экономисты капитала и сейчас ещё пытаются нередко глубокомысленно отмолчаться, либо ограничиваются ссылками на чрезвычайную «эксплуатацию крестьян». Они упускают, однако, прекрасный случай объяснить, почему зверская эксплуатация крестьян, например, в Китае, в Японии или в Индии никогда не давала промышленных темпов, сколько-нибудь приближающихся к советским».
Одним из важных идеологических положений Троцкий видел отношение к коллективизации. К слову, программу коллективизации предложил ещё во время внутрипартийной дискуссии троцкистский блок (однако поддержки не нашёл). Политические оппоненты в лице Бухарина и его сторонников предполагали сделать опору на кулачество, но практика убедила в неэффективности избранного подхода к проблеме. По оценке Троцкого, коллективизация, осуществлённая в соответствии с планами Сталина, была не только плохо исполнена, но и сопровождалась множественными жертвами. Однако у Троцкого есть и такое замечание по данному поводу: «В настоящее время уже вряд ли кто-либо решится повторять либеральный вздор, будто коллективизация в целом явилась продуктом голого насилия».
Та критика, которую Троцкий адресовал тогдашнему советскому руководству и в первую очередь Сталину и его сподвижникам, ни в коей мере не была привести СССР к разрушению (а именно в этом состоял смысл утверждений официальной советской пропаганды, обвинявшей Троцкого в антисоветизме). Советский Союз воспринимался, по замечанию некоторых исследователей, как некая «утерянная возможность».
По мере хода исторического развития Троцкий убеждался в том, что надежда на мировой характер революции всё более и более оказывалась призрачной, а ставка на мировой характер революционного процесса наталкивалась на потребность строительства социализма в одной, отдельно взятой, стране. Троцкий никак не мог согласиться с утверждением Сталина о построенном в СССР социализме, ибо полагал, что при социализме производственные силы должны идти в авангарде, а не догонять страны Запада.
Если рассматривать воззрения Троцкого, то столь же важно отметить данную им характеристику проведённых преобразований в Советском Союзе. Как полагал Троцкий, после Октябрьской революции 1917 года был заложен социалистический базис государства, для чего диктатура пролетариата экспроприировала средства производства. Однако в дальнейшем (а именно – в 1923-1929 годах) советской бюрократией был совершён переворот, в ходе которого она забрала власть у пролетариата как правящего класса. Хотя государство и стало «деформированным» (переродившимся), оно, по Троцкому, всё равно осталось рабочим государством.
Говоря об этой бюрократии, Троцкий признавал необходимость прямого управления и принуждения в переходный период: «Социалистическое государство, даже в Америке, на фундаменте самого передового капитализма, не могло бы сразу доставлять каждому столько, сколько нужно, и было бы поэтому вынуждено побуждать каждого производить как можно больше. Должность понукателя естественно ложится в этих условиях на государство, которое не может, в свою очередь, не прибегать, с теми или иными изменениями и смягчениями, к выработанным капитализмом методам оплаты труда…».
Показательно отношение Троцкого к советской бюрократии: он характеризовал её как специфическую касту, а не новый класс (признаков правящего класса не прослеживается): «Попытка представить советскую бюрократию, как класс «государственных капиталистов» заведомо не выдерживает критики, – писал по этому поводу Лев Троцкий. – У бюрократии нет ни акций ни облигаций. Она вербуется, пополняется, обновляется в порядке административной иерархии, вне зависимости от каких-либо особых, ей присущих отношений собственности. Своих прав на эксплуатацию государственного аппарата отдельный чиновник не может передать по наследству. Бюрократия пользуется привилегиями в порядке злоупотребления». Эти обстоятельства, по мнению Троцкого, побуждают бюрократию к устремлению ликвидировать завоевания Октябрьской революции и реставрировать капитализм, чтобы юридически закрепить свои права на собственность.
В этом плане привлекает внимание следующее наблюдение Троцкого: «Изнутри советского режима вырастают две противоположные тенденции. Поскольку он, в противоположность загнивающему капитализму, развивает производительные силы, он подготовляет экономический фундамент социализма. Поскольку, в угоду высшим слоям, он доводит до всё более крайнего выражения буржуазные нормы распределения, он подготовляет капиталистическую реставрацию. Противоречие между формами собственности и нормами распределения не может нарастать без конца. Либо буржуазные нормы должны будут, в том или ином виде, распространиться и на средства производства, либо, наоборот, нормы распределения должны будут прийти в соответствие с социалистической собственностью».
Троцкизм развивает эту мысль в «Переходной программе» «Четвёртого интернационала» (1938): «Советский Союз вышел из октябрьской революции как рабочее государство. Огосударствление средств производства, необходимое условие социалистического развития, открыло возможность быстрого роста производительных сил. Аппарат рабочего государства подвергся тем временем полному перерождению, превратившись из орудия рабочего класса в орудие бюрократических насилий над рабочим классом и, чем дальше, тем больше, в орудие саботажа хозяйства. Бюрократизация отсталого и изолированного рабочего государства и превращение бюрократии во всесильную привилегированную касту является самым убедительным – не теоретическим, а практическим – опровержением социализма в отдельной стране».
Возникновение бюрократии как касты произошло не на пустом месте и не вдруг. Изучение такого феномена проведено Троцким в книге «Преданная революция». Именно там он изложил мысль о том, что в качестве одной из причин образования такого новообразования стало выделение «привилегированных групп, нужных для обороны, для промышленности, для техники и науки». Способствовали этому процессу и сложности периода конца 1910-х – начала 1920-х годов, обусловленные неразвитостью промышленности, гражданской войной, давлением со стороны капиталистического окружения России, отсутствием какой бы то ни было помощи с Запада. Показательно замечание Троцкого о том, что «громадные экономические успехи последнего периода вели не к смягчению, а наоборот к обострению неравенства, и вместе с тем к дальнейшему росту бюрократизма, который ныне из «извращения» превратился в систему управления». Другими причинами прихода бюрократии к власти в СССР были и гибель многих сознательных коммунистов в ходе гражданской войны, и отсутствие в массах навыков самоуправления, а также иные причины.
Троцкизм о своеобразии советского общества
Исходя из оценки произошедшего переворота в советском обществе, Троцкий рассматривал СССР как противоречивое, промежуточное между капитализмом и социализмом, общество. Ряд обстоятельств, которые были обозначены выше, привели к тому, что переход политической власти к бюрократии позволил ей установить режим бонапартистского толка. По характеристике, данной Троцким бонапартизму, его формой, по общему правилу, выступает военно-полицейская деспотия, которая, тем не менее, заигрывает с элементами демократизма. Главным характеризующим обстоятельством для бонапартизма выступает «…лавирование опирающейся на военщину (на худшие элементы войска) государственной власти между двумя враждебными классами и силами, более или менее уравновешивающими друг друга…».
Учитывая сказанное, нужно понимать: бонапартизм возникает не вдруг – для его появления необходимы некоторые условия, проявляющиеся в особые периоды жизни общества. Такие периоды характеризуются определённым равновесием между классами: один вариант предполагает невозможность одного класса править, а другого класса – взять власть; при другом варианте один из классов не может подавить революцию сразу, другой же класс уже не в состоянии взять власть.
Исследователи теоретического наследия Троцкого отмечают, что некоторые важнейшие (да и ключевые!) вопросы так и остались загадкой, некой тайной, которую не раскрыл ни сам Троцкий, ни его последователи. Так, остаётся пока не разрешимым и не разрешённым вопрос о классах, между которыми имелось равновесие, и в чём оно конкретно выражалось; другой глобальный вопрос – о способах, пути перехода к бонапартизму; ещё один вопрос – о проявлениях лавирования, да и о том, между кем оно осуществлялось в условиях СССР.
Всё это тем более непонятно, да и вызывает закономерный интерес, поскольку Троцкому было присуще понимание такого факта, как ликвидация антагонистических классов в стране после нэпа. Между кем тогда осуществлялось лавирование?
Не вполне понятно и другое. Если общество первых лет СССР переживало период социальной революции, то каковы причины его оценивать как «промежуточное»? Промежуточным, если рассматривать историю советского периода, впору называть общество времени, предшествовавшего военному коммунизму, эпоху нэпа, а также «перестроечные» годы. Для таких отрезков времени свойственны соседство наёмного труда и капитала с общественной собственностью и распределением по труду, сосуществование рыночной стихии и элементами плановости в развитии экономики.
Так и не дав конкретного анализа, Троцкий, всё же, признавал, что к середине 1930-х годов осуществлена централизация всех средств производства в руках общества, а капиталистическое «наследие» было представлено фрагментарно.
Как победить бонапартизм?
Говоря о бонапартистском характере установившегося в СССР режима, Троцкий не только вскрыл причины такого явления, но и увидел возможности его преодоления. Пролетариат оказался отстранён от власти бюрократией, и та, имея определённые привилегии, стремилась к реставрации капитализма, хотя и поддерживала завоевания Октябрьской революции. Тем не менее, бюрократия выражала интересы рабочего класса, даже отстранённого ею от фактической политической власти.
Для возвращения рабочим классом власти и контроля над общественными средствами производства, по Троцкому, ему необходимо совершить политическую революцию при сохранении экономического базиса советского государства. Иначе возможной представлялась победа и укрепление власти бюрократии, что в конечном итоге означало реставрацию капитализма. Наиболее наглядно эта идеологическая позиция представлена в уже упоминаемой ранее «Переходной программе»: «Режим СССР заключает в себе … ужасающие противоречия. Но он продолжает оставаться режимом переродившегося рабочего государства. Таков социальный диагноз. Политический прогноз имеет альтернативный характер: либо бюрократия, всё более становящаяся органом мировой буржуазии в рабочем государстве, опрокинет новые формы собственности и отбросит страну к капитализму, либо рабочий класс разгромит бюрократию и откроет выход к социализму».
Троцкизм против фашизма и войны
Особого внимания при рассмотрении деятельности Льва Троцкого необходимо уделить его отношению к угрозе войны между СССР и нацистской Германией.
В этом плане представляются интересными и важными для понимания те характеризующие моменты, о которых, в частности, упоминает такой современный нам исследователь, как профессор МПГУ, доктор философских наук Борис Славин. В его статье «О философско-политических взглядах Л. Троцкого в контексте современности» говорится, в частности, о «целой иерархии взаимосвязанных шагов в марксистском познании общественных явлений», которая выстраивается в произведениях Троцкого. В этом плане показательной видится публикация «СССР в войне», написанная в конце 1939 года. В ней «анализируется не только Договор о ненападении с Германией, не только последствия участия СССР в разделе Польши, но и с удивительной прозорливостью обсуждаются неизбежные социально-политические последствия будущей войны с Германией, разъясняется стратегия и тактика поведения левых сил в ходе такой войны.
Известно, что Сталин, ненавидя Троцкого, часто называл его «предателем» и «агентом фашистской Германии», однако факты истории говорят об обратном: Троцкий как последовательный марксист был непримиримым политическим противником фашизма и фашистской Германии. Так, основной вывод статьи Троцкого «СССР в войне» и связанной с ней статьи «Ещё и ещё раз о природе СССР» состоит в том, что все подлинно левые силы, не скрывая своего отрицательного отношения к тоталитарному режиму Сталина, должны в грядущей войне с Германией сознательно встать на защиту СССР. В этой войне они будут защищать не репрессивный сталинский режим, а завоевания Октября, сохранившиеся в СССР после смерти Ленина. Этот вывод у Троцкого вытекал из его анализа социальной природы советского государства как государства рабочего, хотя и деформированного сталинской бюрократией».
Для Троцкого был очевиден «термидорианский характер сталинизма». Но, по словам Бориса Славина, в СССР накануне войны «продолжали сохраняться социально-экономические основы, заложенные Октябрьской революцией». Их и следовало защищать «в мирное время от сталинского режима, а во время войны от гитлеровского режима». И на защиту этих основ встанет, как полагал Троцкий, и сталинская бюрократия. Вместе с рабочими и крестьянами. Правда, из тех соображений, которые гарантируют ей сохранение власти и привилегий. И с такой точки зрения сталинизм «является меньшим злом, чем фашистский режим Гитлера, защищающий в этой войне частную собственность и интересы крупной монополистической буржуазии».
Разъясняя социалистам и коммунистам США необходимость защиты СССР в случае развязывания войны между нацистской Германией и Советским Союзом, как отметил Борис Славин, Троцкий говорил о том, что защита СССР «совпадает для нас с подготовкой международной революции. Допустимы только те методы, которые не противоречат интересам революции. Защита СССР относится к международной социалистической революции, как тактическая задача – к стратегической».
Не только личный конфликт
Очень показательным в плане взаимоотношений со Сталиным, питавшим к нему трудно скрываемую неприязнь, Троцкий дал ему достаточно жёсткую, хотя и лишённую проявления личностного восприятия характеристику: «…Сталин оказался, в историческом смысле, жертвой здравого смысла, т.е. его недостаточности, ибо та власть, которою он обладает, служит целям, враждебным большевизму. Наоборот, марксистская доктрина позволила нам своевременно оторваться от термидорианской бюрократии и продолжать служить целям международного социализма».
Показательно, что Троцкий, первым в истории социалистической литературы, вскрыл нравственную природу сталинизма: «Освобождение рабочих может быть только делом самих рабочих. Нет, поэтому, большего преступления, чем обманывать массы, выдавать поражения за победы, друзей за врагов, подкупать вождей, фабриковать легенды, ставить фальшивые судебные процессы, – словом, делать то, что делают сталинцы. Эти средства могут служить только одной цели: продлить господство клики, уже осуждённой историей. Но они не могут служить освобождению масс».
В связи с изложенным выше весьма характерным воспринимается отношение Троцкого к политическим репрессиям в СССР: «Под видом продолжения старой борьбы Сталин подвёл под маузер ЧК и истребил всё старое поколение большевиков и всех наиболее независимых и самоотверженных представителей нового поколения».
Не менее уничижительной является и оценка Троцким идеологической деятельности Сталина и его окружения: «Я не думаю, что во всей человеческой истории можно найти что-нибудь, хотя бы в отдалённой степени похожее на ту гигантскую фабрику лжи, которая организована Кремлём под руководством Сталина, причём одной из главнейших работ этой фабрики является создание Сталину новой биографии».
Троцкизм: взгляд сквозь годы
Троцкого как истого политика волновал вопрос о будущем пути развития человечества, ожидаемой им мировой революции. И он предполагал два возможных пути общественного развития – пессимистического и оптимистического. Первый из них предполагал возможность прихода к власти мировой тоталитарной бюрократии: «Если бы вопреки всем вероятиям, в течение нынешней войны или непосредственно после неё Октябрьская революция не нашла своего продолжения ни в одной из передовых стран; если бы, наоборот, пролетариат оказался бы везде и всюду отброшен назад, – тогда мы несомненно должны были бы поставить вопрос о пересмотре нашей концепции нынешней эпохи и ее движущих сил. Вопрос шёл бы при этом не о том, какой школьный ярлычок наклеить на СССР или на сталинскую шайку, а о том, как оценить мировую историческую перспективу ближайших десятилетий, если не столетий: вошли ли мы в эпоху социальной революции и социалистического общества или же в эпоху упадочного общества тоталитарной бюрократии?» Троцкий предполагал, что, «если бы международный пролетариат в результате опыта всей нашей эпохи и нынешней войны оказался не способным стать хозяином общества, то это означало бы крушение всяких надежд на социалистическую революцию, ибо никаких других более благоприятных условий для нее нельзя ждать…» Однако «у марксистов нет ни малейшего права (если не считать «правом» разочарование и усталость) делать тот вывод, что пролетариат исчерпал свои революционные возможности и должен отказаться от претензий на господство в ближайшее время». Такие суждения высказывал Троцкий в условиях начавшейся второй мировой войны. И утверждал: «Наш путь неизменен. Мы держим курс на международную революцию, и, тем самым, на возрождение СССР, как рабочего государства».
Именно такому возрождению должна была, по замыслу Троцкого, способствовать политическая революция, призванная освободить рабочий класс от присвоившей власть бюрократии. Чем-то сродни такой революции может быть названа горбачёвская «перестройка», в ходе которой, по мнению ряда исследователей, был доказан тезис о возможности и даже реальности «социализма с человеческим лицом». Другой аспект этого процесса заключается в необходимости поддержки инициировавшей его партии со стороны широких масс трудящегося народа. На начальном этапе «перестройки» партия её получила, а на завершающем утратила. Последнее обусловлено двойственной природой партийно-государственной бюрократии. Утрата поддержки реформаторами привела к тому, что в выигрыше оказались антисоциалистические силы, что имело результатом реставрацию капитализма с соответствующими социальными последствиями.
Такой вариант развития событий, произошедших спустя примерно через полвека после его гибели в 1940-м году, Троцкий тоже рассматривал в качестве перспективы. Поистине поразительным видится его предвидение такой исторической возможности развития общества в СССР: «Бюрократия не господствующий класс. Но дальнейшее развитие бюрократического режима может привести к возникновению нового господствующего класса: не органическим путём перерождения, а через контрреволюцию. Именно потому мы называем сталинский режим центристским, что он выполняет двойственную роль: сегодня, когда уже нет или ещё нет марксистского руководства, он защищает своими методами пролетарскую диктатуру; но методы эти таковы, что облегчают завтрашнюю победу врага. Кто не понял этой двойственной роли сталинизма в СССР, тот не понял ничего».
…История показала, в чём Лев Троцкий ошибался, а в чём его анализ и прогнозы оказались верными. Утверждения об отсталости производственных сил, культуры и общественных отношений оказались неверны. А вот вопрос о бюрократии не только не утратил актуальности как нечто, относимое к прошлому, но, похоже, в современных условиях приобретает, возможно, даже ещё большую злободневность, чем восемь десятилетий назад.
Выделение номенклатуры, бюрократии в отдельную касту оформилось уже после смерти Сталина, и желания и действия этой новоявленной касты управленцев имели следствием и развал СССР, и реставрацию капитализма. Вполне возможно говорить об определённой прозорливости Троцкого, предполагавшего логически просчитанную линию поведения правящей элиты.
Справедливым современные исследователи полагают и его критическое отношение к «заморозке» и выхолащивании идеологии: «Несмотря на то, что формально марксизм является в СССР государственной доктриной, за последние 12 лет не появилось ни одного марксистского исследования – ни по экономике, ни по социологии, ни по истории, ни по философии, – которое заслуживало бы внимания или перевода на иностранные языки. Марксистская продукция не выходит за пределы схоластических компиляций, которые пересказывают одни и те же заранее одобренные мысли и перетасовывают старые цитаты, сообразно потребностям административной конъюнктуры. В миллионах экземпляров распространяются по государственным каналам никому не нужные книги и брошюры, сработанные при помощи клейстера, лести и других липких веществ. Марксисты, которые могли бы сказать что-либо ценное и самостоятельное, сидят под замком или вынуждены молчать. И это несмотря на то, что эволюция общественных форм выдвигает на каждом шагу грандиозные научные проблемы!»
Критическое отношение Троцкого к СССР и сталинской власти было обусловлено затянутым характером переходного периода, вследствие чего происходило взращивание бюрократии. При оценке происходившего с позиций теории перманентной революции такая критика видится обоснованной, поскольку теория предполагает наращивание преобразований в обществе и общественном укладе.
Троцкий отмечал, что взращенная Сталиным бюрократия в принуждении своём опирается на насилие. Достижение более высоких темпов преобразований при эскалации реформ сопровождалось постоянной эскалацией насилия, даже гипернасилия, и оно обусловлено потребностью скорейшего завершения переходного режима и вступления в социалистическое общество.
Так или иначе, но насилие не спасло СССР от развала. Даже достижение высоких показателей в производстве, науке, культуре и общественной жизни в период существования Советского Союза не смогло удержать страну от краха. СССР, как замечают некоторые исследователи, оказался «заложником в руках той самой бюрократии, которая, как и описывал Троцкий, предала дело революции…». А реставрация капитализма явилась «огромной социальной, политической и метафизической катастрофой на всём постсоветском пространстве».
