О прошлом – для будущего
Состоявшийся в Пензе суд над участниками организации «Сеть» (её относят к запрещённым в России) и продолжающийся аналогичный процесс в Санкт-Петербурге, уверен, ещё не раз дадут повод для размышлений и выводов, причём не только по этому конкретному делу. Ибо вполне вероятно говорить о некой системности уголовного преследования по политическим мотивам, характерной не только для сегодняшнего дня. И одной из черт этой системности видится роль тех «участников» (это слово заключено в кавычки совершенно намеренно, что станет вполне понятным при углублённом ознакомлении с ролями и действиями некоторых лиц, кто на сегодняшний день остался в статусе свидетелей, да и вообще тех, кто пребывает «по эту сторону забора»). Более того, обращение к прошлому, к отечественной истории, позволяет увидеть некие общие черты, присущие общественно-политической жизни вообще, и противоборству с правящим режимом – в частности. Рассмотрим деятельность таких провокаторов как поп Гапон и Евно Азеф.
Евно Азеф. Единый в двух лицах
Сегодня имя Евно Фишелевича (Евгения Филипповича) Азефа памятно, пожалуй, лишь историкам, который в своё время – на рубеже XIX – XX веков – стал известен как российский революционер-провокатор. С одной стороны, он являлся одним из руководителей партии социалистов-революционеров (конкретно – возглавлял Боевую организацию эсеров), а с другой, – был секретным сотрудником Департамента полиции. В одной ипостаси Азеф организовал и результативно осуществил ряд террористических актов (один из наиболее «громких», во всех смыслах, – это убийство Великого князя Сергея Александровича). В другой – на его, агента Охранного отделения, счету – раскрытие и передача в руки царской полиции множества революционеров.
Важно подчеркнуть, что намерение стать секретных сотрудников полиции Азеф изъявил совершенно добровольно, будучи 23-летним молодым человеком: его первая задача на этом поприще состояла в том, чтобы быть осведомителем о тех студентах политехнического института в Карлсруэ (Германия), которые выступали как революционеры.
Вступив в 1899 году в союз социалистов-революционеров, Азеф буквально через четыре год стал центральной фигурой в этом объединении и в 1903 году возглавил Боевую организацию эсеров (она осуществляла террористические акты).
По-своему показательно, что Азеф, с одной стороны, способствовал террористической активности партии социалистов-революционеров, а с другой, – содействовал предотвращению покушений на министра внутренних дел Российской империи П.Н. Дурново, на императора Николая II.
Будучи осведомителем Охранного отделения, Азеф выдал полиции весь первый состав ЦК Партии социалистов-революционеров, а также нескольких эсеров-боевиков. «Благодаря» деятельности этого агента (действовавшего под псевдонимом «инженер Раскин»), царские «правоохранители» оказались в курсе ряда планов эсеров и их коммуникаций.
Будучи руководителем Боевой организации эсеров, Азеф организовал свыше 30 терактов, в списке убитых оказались, в частности, и его начальники по полицейской линии – министр внутренних дел и шеф корпуса жандармов. Такие деяния готовились, как можно понять, в тайне от Департамента полиции, и их осуществление приводило к ожидаемым результатам. О других терактах Азеф информировал руководство Охранного отделения, и результат, что называется, не замедлил сказаться. В итоге, его своим считали и однопартийцы, и охранка. Хотя, справедливости ради, нужно отметить, что эсеры предполагали наличие «крота» в их рядах и не раз (хотя и безуспешно в течение длительного времени) пытались изобличить провокатора.
К числу мероприятий, проведённых Азефом в рамках деятельности Боевой организации эсеров, можно отнести закупку (на средства японского военного атташе) оружия для рабочих и доставку его в Россию, инициирование ликвидации как «провокатора» Георгия Гапона (о нём самом будет сказано в дальнейшем). Известно, что после царского Манифеста 17 октября Азеф придерживался позиции, направленной на роспуск Боевой организации революционеров, саботировал её действия, способствовал изменению террористической тактики – переходу к практике действий децентрализованных летучих отрядов.
Последним в длинной череде совершённых Азефом предательств стала фактическая передача в руки полиции (а впоследствии – и казнь) членов летучего боевого отряда партии эсеров, состоявшаяся в начале 1908 года. Через некоторое время после этого Азеф был разоблачён и даже приговорён членами ЦК Партии эсеров к смерти, но сумел избежать ликвидации, эмигрировав за границу в срочном порядке.
Обосновавшись в Германии, Азеф открыл своё «дело», но потерпел крах. После начала первой мировой войны был арестован немецкой полицией как бывший русский секретный агент, содержался в тюрьме до декабря 1917 года. Умер в апреле 1918 года, не дожив и до полувекового юбилея.
Феномен «азефовщины»
Евно Азеф, вероятно, и не предполагал, что от его фамилии может оказаться образован термин, означающий (по данным словарей) крупную политическую провокацию.
Показательно, что партийные революционеры к числу «провокаторов» относили всех, кто так или иначе сотрудничал с Департаментом полиции. Не делали различия между теми, кто являлся «агентами-осведомителями» и «агентами-провокаторами». Хотя, если рассматривать вопрос с юридической точки зрения, определённые (и достаточно существенные!) различия между теми и другими, всё же, имеются. Так, агентом-провокатором считался такой секретный сотрудник, который либо принимал активное участие в революционной практике, либо подстрекал к таким действиям других. Даже действовавшее в тот период, о котором мы ведём речь, законодательство рассматривало подобные действия секретных сотрудников как преступные, и виновные в их осуществлении лица подлежали уголовной ответственности. На это неоднократно указывали циркуляры Департамента полиции, отмечая недопустимость участия секретных сотрудников в противозаконной деятельности или подстрекательству к ней других лиц.
Историки отмечают, что тогда, когда в марте 1905 года осуществлялся разгром боевой организации в Санкт-Петербурге, не был арестован С.Н. Тютчев, что находило объяснение как потребность Охранки в сохранении агентурных источников (одним из них был Азеф). Если рассматривать действия Азефа с позиции юриспруденции, то он являлся агентом-провокатором и подлежал привлечению к уголовной ответственности. Однако этого не случилось, правительство отрицало его причастность к терактам, поскольку царские чиновники утверждали, что Боевой организацией эсеров руководил Борис Савинков, сводя роль Евно Азефа исключительно к осведомительству.
Один из тогдашних полицейских генералов, А.И. Спиридович, очень ярко описал отношение к его деятельности: «Азеф – это беспринципный и корыстолюбивый эгоист, работавший на пользу иногда правительства, иногда революции; изменявший и одной и другой стороне, в зависимости от момента и личной пользы; действовавший не только как осведомитель правительства, но и как провокатор в действительном значении этого слова, то есть самолично учинявший преступления и выдававший их затем частично правительству, корысти ради».
Значительная часть современных историков склонна рассматривать деятельность Азефа как преступную, характерными примерами которой видятся участие в убийстве Георгия Гапона и убийстве Николая Татарова (последний пытался убедить руководство партии эсеров в провокаторской роли Азефа, но – тщетно).
«Кровавое воскресенье»: импульс к первой русской революции и Георгий Гапон
Из школьного курса отечественной истории многим, вероятно, памятна дата 9 января 1905 года, когда в Санкт-Петербурге было войсками разогнано шествие рабочих к Зимнему дворцу. Рабочие намеревались вручить императору Николаю II «Петицию о рабочих нуждах». Организатором этого шествия выступила легальная организация «Собрание русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга» (главой этой организации являлся священник Георгий Гапон).
Развернувшаяся в тогдашней российской столице забастовка в первые дни 1905 года своей цели не достигла, и тогда 5 января Гапон высказался о необходимости обращения рабочих к самому царю, а вскоре и составил названную ранее петицию. Причём в документе содержались не только экономические, но и ряд политических требований (в числе последних стоит выделить необходимость созыва народного представительства – Учредительного собрания).
Демонстранты не только не скрывали своих политических намерений, но и стремились прорваться во дворец. Именно это и стало основной причиной отражения натиска военной силой: было применено огнестрельное оружие, результатом шествия стал фактический расстрел демонстрации, погибли несколько сот человек. Это событие стало поводом к началу первой русской революции 1905–1907 годов.
Не вдаваясь в детали общественно-политической ситуации в начале XX века в России, нужно отметить, что определённую роль в общественных процессах играло «Собрание русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга», которое было создано при покровительстве Департамента полиции и оказалось на тот момент крупнейшей легальной рабочей организацией России. Первоначально оно было ориентировано на просвещение и взаимопомощь среди рабочих, а в конечном счёте – ослабление влияния на них революционной пропаганды. В том, что организация не вполне отвечала интересам полицейских «кураторов», сыграла роль личность её руководителя: будучи выходцем из среды крестьян, священник Георгий Гапон показал себя честолюбцем, имевшим намерение сыграть значительную роль в истории как вождя рабочих. Показательно, что Гапон занимался активной агитацией рабочих для вступления в руководимую им организацию, обещая им безопасность от арестов.
По-своему показательно активное участие участников «Собрания» в организации стачечного движения и даже противостояние их с откровенно прополицейскими («зубатовскими») организациями. И в последнем значительную роль как раз и играл Гапон, в том числе – в ходе забастовки на Путиловском заводе в первые дни 1905 года. Поскольку требования бастовавших администрацией предприятия удовлетворены не были, Гапон призвал рабочих идти с петицией к царю. Монархические настроения были сильны в среде рабочих, и предложение руководителя «Собрания» оказалось подобно зерну, упавшему на благодатную почву. Ставка делалась на мирное, едва не полюбовное решение вопроса с императором, а не на силовое воздействие на него. И для этого, как полагал Гапон, необходимо шествие «всем миром», т.е. не только собственно рабочих, но и членов их семей.
Важно заметить, что Георгий Гапон предполагал возможность столкновения рабочих с силами правопорядка, а потому обратился с письмами – к императору Николаю II и к министру внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому. Но, поскольку ответа не последовало, Гапон призвал к решительным, даже радикальным действиям. Вплоть до свержения царской власти.
Представители социал-демократов (большевиков и меньшевиков) и социалистов-революционеров в Санкт-Петербурге были малочисленными и не имели в начале 1905 года сколько-нибудь значительного влияния на рабочих. Ни к масштабной забастовке, ни к каким-либо иным действиям революционные партии в городе готовы не были никоим образом. Революционная пропаганда была близка к состоянию ступора: попытки убедить рабочих в том, что руководимое Гапоном «Собрание…» фактически подконтрольно правительству, успеха не имели.
Появление гапоновской петиции, во многом сходной с программой-минимумом социал-демократов дало некоторую надежду на то, чтобы каким-то образом объединить действия с Гапоном. Но это не удалось: «Собрание» уже вознамерилось поднять восстание, если адресованная царю петиция принята не будет. Вариант вооружённого разрешения конфликтной ситуации (применение царскими властями оружия) не исключался, а рассматривался как возможный повод для начала ответных, тоже вооружённых, действий.
Хотя власти предполагали, что подконтрольная полиции легальная рабочая организация не допустит перерастания забастовки в массовые беспорядки и другие противоправные действия, ход событий убедил в обратном. Мирное шествие получило вооружённый отпор царских войск. Появились погибшие и раненые. Последовавшие за тем события показали, что произошедшие в Санкт-Петербурге столкновения вышли далеко за рамки столицы Российской империи – началась революция, названная впоследствии «первой русской».
Поп Гапон. Смысл и значение «гапоновщины»
От фамилии руководителя «Собрания русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга» Георгия Гапона историки образовали научный термин «гапоновщина». В него вкладывается вполне определённый смысл: именно так характеризуется деятельность российской жандармерии по созданию монархических организаций в рабочем движении, имевших целью лишение его революционного содержания. Ряд исследователей именует такое рабочее движение «проправительственным» и указывает, что созданная Георгием Гапоном организация преследовала целью
разжигание монархических, шовинистических и религиозных предрассудков в рабочей среде. В известной степени возможно даже говорить о провокационном поведении и самого руководителя «Собрания русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга», и собственно организации – по отношению к рабочему движению в России вообще.
Уместно даже рассматривать гапоновщину как разновидность другого получившего в России начала XX века явления, именуемого как «зубатовщина». Последнее же как исторический термин охватывает систему легальных рабочих организаций, инициатором которой стал чиновник Департамента полиции Российской империи Сергей Зубатов. Основная идея этого деятеля заключалась в создании подконтрольных правительству организаций, формируемых для отвлечения рабочих от политической борьбы. Такие организации объявлялись просветительскими, а фактически они были поставлены под контроль полиции и направляли рабочее движение в русло не политической, а сугубо экономической борьбы.
Создаваемые по инициативе Зубатова организации едва ли возможно в полной мере полагать имеющими провокационное значение. В этом отношении куда более богатой оказалась практика Гапона.
Сегодняшние будни политического сыска
Здесь мы не будем углубляться в то, какую роль играли провокаторы в ходе преследований и последующих репрессиях так называемого советского периода отечественной истории. По-хорошему, эта тема могла бы составить предмет самостоятельного изучения и дать пищу для ума исследователям сталинизма, да и не только. Нас сегодня куда в большей степени занимает вопрос, какую роль играют современные нам «азефы» и «гапоны», а особенно – внедряемые «правоохранителями» в разного рода оппозиционные организации агенты, перевоплощающиеся на политических процессах в «секретных свидетелей» и т.п.
Та информация, что (зачастую – помимо воли представителей государственных структур) просачивается в СМИ и в интернет-ресурсы, всё чаще убеждает, что представители этих самых структур действуют нередко теми же самыми методами, что и их коллеги (в некотором роде – даже предшественники) из той же царской Охранки. И так же, хоть и умозрительно, «ходят по лезвию ножа», поскольку современное законодательство об оперативно-розыскной деятельности рассматривает методы провокации как не только недопустимые, но и отступающие от требований права. Статья 5 Федерального Закона от 12 августа 1995 года №144-ФЗ, озаглавленная «Соблюдение прав и свобод человека и гражданина при осуществлении оперативно-розыскной деятельности», в числе прочих запретов, запрещает органам (должностным лицам), осуществляющим оперативно-розыскную деятельность «подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий (провокация)». При этом про моральный аспект проблемы при этом можно, наверное, и не говорить.
Недавний и не завершённый ещё полностью судебный процесс по делу «Сети», продолжающийся процесс по делу «Нового Величия» со всей очевидностью убеждают: не только подстрекательские реплики, но и прямая деятельность по разработке программных документов организаций, по распределению ролей между участниками, по конкретным (а потому – и не однозначно воспринимаемым обществом, но вполне однозначно, а именно – с обвинительным уклоном, оцениваемым стороной обвинения и судом) действиям, в которые оказывались вовлечены участники организаций – всё это суть звенья одной цепи. Если во фразе о том, что «мафию победить нельзя – её можно только возглавить», зачастую улавливается трудно скрываемый сарказм, то действия «силовиков» в сегодняшней России едва ли вызовут даже кривую усмешку. Ситуация – не до смеха: государство, «руками» и «мозгами» своих представителей, вполне однозначно подталкивает не очень-то окрепших во всех смыслах людей на совершение, по меньшей мере, неординарных поступков. Если быть точнее, то (в рассматриваемых случаях – довольно-таки очевидно) поступков противоправных, квалифицируемых как преступные деяния.
То, что проводимые в сегодняшней России преобразования (включая процесс по «перекраиванию» Конституции РФ) объективно ведут не просто к всеобщему и системному кризису, а то к социальному взрыву, – сегодня ясно значительному числу живущих в стране людей, да, наверное, и жителям других стран тоже. Последствия раскручивания маховика репрессий не раз и не два оценивались политиками, да и не только ими. Поэтому деятельность современных политических «сыщиков» вполне укладывается в общую канву практики «охранителей» режима.
Что же касается так называемых «секретных свидетелей», то их задача (впрочем, как показывает юридическая практика, в уголовных делах, имеющих не исключительно политическую «окраску») – обосновать правдивость той, а именно – обвинительной, версии, которая призвана послужить основой для приговора. Эти «свидетели» не зря ещё именуются «залегендированными», поскольку возложенная на них стороной обвинения миссия – сделать так, чтобы судебный процесс в целом, а соответственно – и приговор, имели исключительно обвинительный характер. Принимая в расчёт показания таких «свидетелей», суд фактически отказывается от признания презумпции невиновности, игнорирует позиции и самих обвиняемых, и стороны защиты. Чаще всего к использованию «секретных свидетелей» прибегают в тех случаях, когда имеющиеся противоречия в материалах уголовного дела не удаётся (или даже не ставится целью) устранить ни на этапе предварительного следствия, ни в ходе судебного процесса. В известной степени возможно утверждать, что таким образом проявляется слабость и необъективность расследования и рассмотрения дела судом. Поэтому о каком-то торжестве справедливости, да и законности в таких случаях едва ли уместно говорить. Суд превращается в судилище, а то и в фарс. Или – трагифарс. Кому как повезёт.
Понравилась статья? Поддержите Издание:
Или поделитесь в социальных сетях:
