Тело умерло. А дело… Неосталинизм жив
Рубеж второй-третьей декад декабря в современной России характеризуется не вполне обычным политическим явлением. Оно связано с тем, что на 18-е число (по официальной биографии – 21-е) приходится день рождения Иосифа Джугашвили, более известного как Сталин. Нынешний год – особенный: на него пришлась 140-я годовщина, дата не «круглая», но всё-таки знаменательная. Наверное, не только для членов КПРФ, которые к «великому вождю и учителю» испытывают какой-то особенный пиетет, но и для остальных жителей страны. Ибо влияние той, сталинской, эпохи не ограничивается годами нахождения Иосифа Сталина на высших должностях в коммунистической партии и Советском государстве, а «аукается» до сих пор (и, наверное, ещё долго будет влиять на происходящие в нашей стране, да и в мире процессы). Расскажем о таком явлении, как неосталинизм.
В честь почти юбилейной даты в Волгограде, возле здания, где размещается обком КПРФ, был открыт памятник Сталину. О том сообщил интернет-ресурс «Медуза». (В масштабах страны данный факт воспринимается как очередной, но для этого города, который в течение 36 лет – с 1925-го по 1961-й – носил имя этого видного деятеля, появление монумента имеет, как можно понять, особенный смысл). Впрочем, такое событие явилось далеко не единичным, если говорить о торжественных мероприятиях в России в целом. Накануне 21 декабря информационное агентство PrimaMedia анонсировало намерение коммунистов из Приморского края празднично открыть памятную доску Иосифу Сталину. Таким образом партийцы решили украсить здание, где располагается ныне офис регионального отделения КПРФ. (К слову, во Владивостоке имеется куда более масштабный «памятник» человеку и эпохе: располагающийся практически в центре Владивостока, прорезающий сопку и построенный в середине 1930-х годов туннель на ответвлении от основной части Транссиба до сих пор носит имя Иосифа Сталина).
В связи с юбилейными (по крайней мере, преподносимыми в таком виде) мероприятиями очень интересной и показательной публикацией поделилась газета «Взгляд». В этом материале, к слову, приводится уточнение: настоящим, а не тем, что обозначен в его поздних документах и праздновался всем СССР, днём рождения Сталина была дата 18 декабря 1878 года. Но это обстоятельство, возможно, сегодня «интересно только историкам».
Что же касается трёх юбилеев, отмечавшихся при жизни, издание напомнило о них. 50-летие, в 1929 году, ознаменовалось тем, что он «как раз окончательно утвердился в качестве безусловного наследника Ленина и единоличного лидера государства, переиграв четырёх амбициозных претендентов – Троцкого, Зиновьева, Каменева и Бухарина». 60-летие, в декабре 1939 года, Иосиф Сталин встретил «полноценным вождём, занятым восстановлением утраченного после революции, только что вернувшим стране утерянные после революции западные земли (украинские и белорусские) и проводившим тяжёлую войну с Финляндией». На тот момент «репрессии уже больше года как закончились, а до страшной войны оставалось полтора года».
А в декабре 1949 года Сталин «воспринимался уже практически всеми в мире как самый сильный человек на Земле – победитель в войне».
Внезапная смерть, последовавшая 5 марта 1953 года, означала не только завершение «сталинской эпохи», но и стала отправной точкой в «развенчании культа личности». Критике, сначала аккуратной, а затем довольно грубой, подвергались личные качества, ошибки и преступления Сталина. Об этом твердили и Никита Хрущёв, и другие его политические «наследники». В то же время, по замечанию газеты «Взгляд», «критики советской власти, что в стране, что за рубежом, переносили вину на строй и партию в целом. Мол, если у вас вождь творил такое, расстреливая невинных, то значит и весь ваш строй ничего не стоит».
После снятия Хрущёва критика Сталина была фактически заморожена. Хотя в учебниках и оставалось лаконичное упоминание об осуждении культа личности, но упоминание о нём практически было сведено к нулю (исключение составляли, пожалуй, лишь мемуары военных). Более того, «его личность «нельзя было изучать, его грехи и победы нельзя было анализировать. В школьных учебниках его фамилия упоминалась всего пару раз, а в научных монографиях обходились словосочетанием «генсек ЦК ВКП(б)» или «глава советского правительства»».
«Вал публикаций», возникший после более чем 20-летнего периода замалчивания и пришедшийся на годы «перестройки», привёл в конечном итоге (т.е. к началу 1991-го года) к тому, что, как указала газета «Взгляд» «произошла полная демонизация всего сталинского периода (подкреплявшаяся ещё и высмеиванием «брежневского застоя»), перенос вины за репрессии и вообще за всё на КПСС как таковую. Случилась не просто десакрализация власти, произошло её полное очернение. И Сталин сыграл в этом страшную роль: с помощью настоящего культа его злодеяний (а он рисовался буквально одной лишь чёрной краской, и выставлялся источником всех бед) был в итоге уничтожен СССР». Что называется, можно соглашаться или спорить с такой оценкой, но определённое рациональное зерно в сказанном, наверное, всё-таки есть.
В постсоветский период власти «продолжали пугать Сталиным детей», однако «параллельно шёл процесс народной реабилитации вождя». То, что, по выражению газеты «Взгляд», народ «вовсе стал смотреть на Сталина другими глазами», обусловлено «развалом страны» и «растаскиванием общенародной собственности», сопровождавшимися «антисталинистскими причитаниями из уст главных «реформаторов»».
Рост рейтинга Сталина к концу 1990-х годов «до более чем заметного уровня», а затем и завершение «эпохи безраздельного господства либералов на российском ТВ» стали предпосылками нового явления: «унылая десталинизация» начала сменяться «попытками осмысления как фигуры Сталина, так и его времени».
Очевидно, есть смысл прислушаться к высказанному изданием мнению о том, что «нет ничего глупее демонизации или идеализации Сталина и его времени: и то, и другое одинаково опасно для нашего будущего. Его в качестве демона уже однажды использовали для разрушения великой страны и точно также могут пытаться использовать снова, но уже в качестве «иконы» для великой смуты».
В современном для нас мире, если верить приведённым газетой «Взгляд» оценкам результатов опросов общественного мнения, положительные отзывы об Иосифе Сталине дают представители разных поколений. Репрессии не пользуются поддержкой, а вызывают осуждение, но высокие оценки он заслуживает как «победитель в войне», «патриот» и «честный строитель справедливого общества», как «жёсткий борец с гнилой, непатриотичной или даже антинародной номенклатурой». Если же говорить о типаже «Сталина», то он, как полагает издание не просто «стал одним из самых важных типов правителя в русской истории», а в таком качестве «он может служить России ещё много столетий».
«Гениальный злодей» всех времён и народов
Такой, обобщённо, хотя и несколько упрощённо, выглядит оценка Иосифа Сталина, данная в публикации Андре Заостровцева на интернет-ресурсе «Фонтанка.Ру», пришедшейся аккурат на недавние почти юбилейные дни. Причиной того, что он «упал, но не умер» (фигурально, конечно), автор называет то, что «самодержавно-имперский дух поднимает его с колен». О таком «поднятии» свидетельствуют (по крайней мере, по данным публикаций) результаты опроса, проведённого в апреле т.г. «Левада-центром»: относящихся к Сталину «в той или иной степени положительно» оказалось более половины (точнее, 51%), а отрицательно относящихся – лишь 19%. Примерно годом ранее соотношение мнений было сопоставимым: 57% к 18%. В 2017 году положительных оценок было дано Сталину меньше, а много-много лет назад, в 2001 году, по данным того же «Левада-центра», «отрицательно к Сталину относились 43%, а положительно – 38%».
Изменение умонастроений россиян, по изложенному «Фонтанкой.Ру» мнению, имеет под собой два важных фактора. Первый из них связан с деятельностью Президента РФ Владимира Путина, который «строит рыночный сталинизм, и в целом более-менее успешно». И дело обстоит не только в росте реальных доходов населения, поскольку «все эти нефтегазовые коврижки заметно уступают прорывам сталинского типа во внешней политике. Сталин захватил Балтийские страны, а также значительные части Финляндии, Польши и Румынии. Путин у Украины Крым отобрал, да ещё куски Донецкой и Луганской областей. Не только Сталин подымает рейтинг Путина, верно и обратное: каждая успешная акция в русле неосталинизма рассматривается массами как свидетельство правоты отца-основателя».
Второй фактор состоит в том, что «никакой телевизор не в состоянии переломить глубинные ментальные модели, исторически сформировавшиеся в большой империи». Цитируя высказывание директора «Левада-центра» Льва Гудкова, Андрей Заостровцев приводит его наблюдения: «Пропаганда не создаёт новых представлений, она лишь активирует (и заново интерпретирует применительно к контексту текущих событий) слои давно сложившихся стереотипов и спящих предрассудков, образующих несознаваемые пласты национальной культуры, соединяя настоящее с фиктивным и воображаемым прошлым».
Роль Иосифа Сталина в истории в значительной мере обусловлена тем, что он «овладел организацией». Той самой, которая может быть определена как «партия-государство», которая осуществлялась «через контроль над всеми руководящими кадрами в роли Генерального секретаря ЦК ВКП(б)». И… дополнялась «великолепным умением» «стравливать соперников поочерёдно друг с другом». Однако это не всё: «…Сталин стал выразителем коллективной воли новой бюрократии. Заключалась же она в тотальном контроле всего и вся как способе существования. Для его учреждения нужно было уничтожить не только хилую нэповскую буржуазию, но, что гораздо труднее, крестьянство как класс. А в этом классе – лучших его представителей («кулаков»)…» Если Ленин настаивал на том, что крестьянство «ежедневно, ежечасно рождает капитализм» (а его быть не должно, да он и не совместим с тотальным контролем), то возникала альтернатива: или капитализм – или «всевластная и вездесущая бюрократия».
Очень показательным видится наблюдение автора статьи «Фонтанки.Ру» по поводу «второго закрепощения крестьянства путём превращения его в колхозников». Получается, что оно «открыло путь для реализации замысла ныне всеми забытого троцкиста Евгения Преображенского». Сам троцкист был «предусмотрительно» уничтожен в 1937 году, но мысли его материализовались в деятельности Иосифа Сталина и его окружения. Преображенский полагал (пусть не верно по сути, но по-своему интересно), что «капиталисты-империалисты черпают ресурсы для накопления капитала из колоний», а при отсутствии колоний у СССР «внутренней колонией» возможно сделать… крестьянство. Выкачать из него всё возможное и провести индустриализацию. Преображенский дошёл даже до того, что такие действия обозначил довольно помпезно – назвал «законом первоначального социалистического накопления» (очевидно, что такое определение «навеяно» трудами Карла Маркса).
Показательно, что такие рассуждения, воспринятые Сталиным, воплотились в создание и функционирование «механизма невиданной эксплуатации» (так – в материале Андрея Заостровцева). Того самого, что получило высокую оценку со стороны… нацистского рейхскомиссара Украины Эриха Коха, который высказался о том, что «ничего совершеннее в плане извлечения крестьянского продукта придумать невозможно».
В той же публикации питерского интернет-ресурса приводится и анализ значения индустриализации в СССР. Она, как показала историческая практика, нужна была «ну уж совсем не для того, чтобы горожан товарами завалить. Им почти как колхозникам – по минимуму. Нужна же она для успешных завоевательных войн. А войны-то эти для чего? Для экспорта коммунизма. Причем за свой счёт».
Мировая революция не только не случилась, но и едва ли могла произойти. Практически единственным путём распространения социализма воспринималась не борьба рабочего класса в зарубежных странах, а… «штыки красноармейцев».
Потребность в экспорте «своих социальных порядков» в материале Андрея Заостровцева объясняется двумя факторами. Первым из них называется следующий: «социализм в России был воспроизведением на новом витке исторической спирали древней Московии (Московия 2.0), где всё принадлежит верховному властителю – царю». Этакое воплощение того феномена, который, по определению американского историка Ричарда Пайпса, именуется «вотчинным государством», при коем всё захваченное государством рассматривается как «собственность его властителя».
Вторая (и более важная) причина «постоянной нацеленности на экспансию» коренится в другом. В чём? Процитируем всё тот же материал «Фонтанки.Ру»: «Сталин был не дурак и ни в какой коммунизм, где на тружеников блага польются неиссякаемым потоком, не верил и в то же время знал силу обывательских привычек. Допустим, можно дурить коммунизмом как земным раем народ 20, ну 30 лет. А что потом? Рядом же капитализм будет демонстрировать куда более высокий уровень потребления масс! Это Сталин понимал. Более того, сама номенклатура со временем захочет обуржуазиться − перетащить активы из государственного общака в свой личный карман и зажить, как Рокфеллеры и всякие там Ротшильды. Об этом и Троцкий в книге «Преданная революция» писал. А Сталин её читал, отпечатанную лично для него в единственном экземпляре. Обуржуазивание же номенклатуры – это конец вотчинной собственности коммунистического царя. Сталин это тоже хорошо себе представлял».
Выход виделся в сломе и переработки всего социально чуждого, распространения «своих порядков» повсеместно.
Трудно говорить однозначно, что история (в том числе – и второй мировой войны) могла бы развиваться по совсем иному сценарию, и что со смертью Сталина изменился баланс сил в мире. Хотя, чего не отнимешь, величие его – это исторический факт. А заключалось оно в том, что Иосиф Сталин «творчески создавал и много лет возглавлял социальную систему, которая в XX веке казалась просто невозможной. Был выстроен промышленный деспотизм, управлявший огромной страной и её хозяйственной жизнью как единым предприятием − без свободных рынков, цен и денежного оборота. И система эта стремилась накрыть собой весь мир, переделывать его по своему образу и подобию…»
Поэтапное «падение» Сталина, произошедшее после его смерти и казавшееся неминуемым окончательно всё-таки привело совсем не к тем результатам, которые представлялись поначалу очевидными и ожидаемыми. И связано такое развитие событий с тем, что в XXI веке Россия «сумела соединить сталинизм с контролируемым властью рынком, без демократии, верховенства права и пр. Получилась «Московия 3.0»». То падение Сталина, которое случилось, оказалось «совсем не смертельным», потому что «самодержавно-имперский дух глубинного народа поднимает его с колен». И вполне логичным при таком раскладе видится завершающий публикацию Андрея Заостровцева на «Фонтанке.Ру» вопрос: «История пошла на новый круг?»
«Сталинизм» и «неосталинизм»
Ответ на этот вопрос (как ни драматично, если не трагично – положительный, т.е. предполагающий этот «новый круг», хорошо, если не ада) можно найти и в недавних публикациях экономиста Дмитрия Прокофьева в «Новой газете». Поскольку эти материалы видятся наиболее аргументированными, остановим свой взгляд именно на них.
Исследователь в одном из них утверждает, что переживаемый в настоящее время период характеризуется не просто возвращением «сталинской экономики», но и громадным риском для России – в 2020-х годах повторить коллективизацию (в том плане, что «вместо нефти прибыль будут извлекать из людей»). При всём, но – кажущемся странным, сравнении «сталинской «командной» экономики СССР и современной «рыночной» экономики России» наблюдается сходство. И заключается оно в том, что «фундамент представлений начальства о том, каким образом и ради чего должна функционировать экономика страны, совершенно не изменился за последние девяносто лет».
Очень важно подчеркнуть, что и делает Дмитрий Прокофьев, что абсолютное большинство наших соотечественников и современников убеждено в деятельности Иосифа Сталина как строителя социализма в отдельно взятой стране. Однако учёный со всей откровенностью и определённостью утверждает, что «ни Маркс, ни Ленин, последователем которых себя провозгласил Сталин, никогда не говорили, что социализм надо как-то специально «строить». Точно так же, как никто не «строит» капитализм». Почему? Да потому, что (и это обещали большевики, беря власть в 1917 году) «главным стимулом к работе должно быть естественное желание людей жить завтра лучше, чем сегодня». Предполагалось, что для этого нужно у капиталистов отобрать заводы, поделить землю между крестьянами, а «прибавочную стоимость» обратить в общую пользу.
Но – не тут-то было. Уже к середине 1920-х годов стало понятно, что легче-то особенно не стало. Да, экономика страны относительно приблизилась к тем показателям, которые были характерны для предвоенного (перед первой мировой войной, если кто забыл) 1913 года. Имея возможность сравнивать с тем, что было до революции, жившие тогда люди далеко не всегда делали выбор в пользу каких-то очевидных преимуществ социализма. И такие умонастроения были характерны и для крестьян, и для рабочих. Ситуацию же усугубляла нехватка хлеба в городах. Хотя в 1928 году, как приведена в упомянутом материале Дмитрия Прокофьева цитата из трудов российского исследователя проблем модернизации Сергея Журавлёва, «объёмы производства национального дохода и его структура были примерно такими же, как в довоенном 1913-м…» Поскольку производителям товарного зерна государство мало что могло предложить, то они отказывались его продавать: вырученные деньги реализовать становилось всё труднее.
Товарный дефицит в деревне в сочетании с недостатком хлеба в городе грозил социальным взрывом, подобным тому, что привёл в феврале 1917 года к свержению самодержавия. Иосиф Сталин это прекрасно осознавал и далеко не случайно произнёс фразу о том, что Россия отстала от передовых стран на 50–100 лет, и это отставание надо «пробежать за десять лет, иначе нас сомнут». Смысл этой фразы, как видно, заключался не только и даже не столько в опасении быть поверженным (вместе со всей Советской властью) в борьбе с «империалистическими хищниками», а в рисках, связанных с внутренней обстановкой в стране. Лозунг «За Советы без коммунистов» был известен и внушал весьма серьёзную угрозу и большевикам, и самому большевизму во всех его ипостасях.
Отсутствие денег (а именно они, говоря словами Дмитрия Прокофьева, служили «драйвером индустриализации Российской империи») было, без преувеличения, катастрофично. Источником капитала для промышленности накануне первой мировой войны служили экспорт зерна, да иностранные инвестиции (в предвоенный период, по оценкам экономиста, доля этих инвестиций в совокупном торгово-промышленном капитале России достигла 43%). Падение же мировых цен на зерно, причём – безвозвратное, лишило «страну Советов» надежды на какое-то экономическое чудо. Если же пойти на привлечение иностранного капитала как источника финансирования, то это означало потребность возврата отнятых у капиталистов заводов и фабрик прежним владельцам («всем этим Лесснерам, Гужонам, Михельсонам и Сименсам»). Будучи «прагматиком и циником», Иосиф Сталин, возможно, и пошёл бы на это. Но оставался риск быть, по меньшей мере, не понятым другими членами Политбюро ЦК партии.
О нереальности привлечения внутреннего капитала весьма наглядно видно из приведённого Дмитрием Прокофьевым рассказа о диалоге, якобы состоявшемся между одним из высокопоставленных чекистов и «знатных московских «нэпманах», легальных «советских капиталистах». Чекисту приписывается фраза: «Что же вы, уважаемые граждане, не желаете хранить деньги в трудовых сберегательных кассах. Или забыли, сукины дети, что Советская власть гарантирует безопасность вкладов?!» В ответ «нэпманы» «пискнули»: «Мы, гражданин начальник, не сомневаемся, что ваша власть гарантирует безопасность вкладов. А вот как насчёт безопасности вкладчиков?» И такой ответ виделся вполне логичным, поскольку принципиально Советская власть никак не могла гарантировать «безопасность вкладчиков».
Оставался в такой ситуации единственно возможный путь – изымать деньги у рабочих и крестьян (такой подход может быть сопоставлен с сегодняшним девизом: «Люди – это новая нефть!). Последних было большинство – более 80% населения СССР. «Ножницы цен» (покупка хлеба задёшево, продажа товаров по дорогим ценам) ситуацию не спасла. И тогда был запущен механизм коллективизации, которую экономист Дмитрий Прокофьев называет «сверхналогообложением крестьян». Введение минимума трудодней, «обязательств» по государственным поставкам, многочисленные налоги, содержание за счёт колхозов всей социальной инфраструктуры села, а также обязанность колхозников приобретать облигации государственного займа… Всё это было реалиями тех дней и лет. Как и то, что отток части населения в города пополнял ряды новых рабочих – и строителей, и «у станка».
«Цена» индустриализации: малоизвестные обстоятельства
Дмитрий Прокофьев, изучая статистические данные о внешней торговле за период 1918–1937 годов, пришёл к выводу о том, что «в течение двух первых пятилеток за счёт экспорта товаров и сырья удалось выручить (в современных ценах) не более 50 миллиардов долларов». Для приобретения же оборудования, необходимого в целях индустриализации, использовались, как ни парадоксально, займы у «империалистических партнёров», да изымаемое у населения золото. При том, что минимум товаров реализовывался по карточкам – по твёрдым ценам, остальное поступало в продажу по «коммерческим» ценам: существовавшие в то время магазины «Торгсин» принимали в качестве оплаты даже… серебряные ложки.
При «экстремальном снижении доходов и потребления населения «в среднем»» осуществлялась «концентрация ресурсов в руках государства», и именно она позволяла «обеспечить повышение потребления привилегированных групп, в первую очередь разнообразного начальства, пропагандистов и силовых структур». Что уж говорить ещё, если официальная заработная плата народного комиссара «превышала средний заработок в стране в 30 раз»…
С продолжением можно ознакомиться по ссылке.
Георгий Кулаков
Понравилась статья? Поддержите Издание:
Или поделитесь в социальных сетях: