«Наш» ответ. Но не Чемберлену
В одной из недавних публикаций «Коммерсантъ» оповестил об ответе Правительства РФ Организации Объединённых Наций. Точнее, речь идёт о рекомендациях (!), каким образом международному сообществу необходимо трактовать закреплённое Всеобщей декларацией прав человека право граждан на свободу собраний.
Собственно говоря, едва ли позиция российских «официальных лиц» может претендовать на какую-либо оригинальность подхода, отличающую «теорию» от правоприменительной «практики». Той самой «практики», которую представители «правоохранительных» структур применяют по отношению к участникам тех или иных массовых мероприятий на протяжении последнего времени.
В анализируемой публикации приводится оценка авторов этого ответа, предполагающая «достаточным основанием» для введения «ограничительных мер» некую «угрозу возникновения насилия». Что называется, ещё не случилось, а реакция – вот она… Какая? Это и «превентивные задержания и обыски», и действия «сотрудников в штатском», и персональная ответственность организаторов мероприятия за поведение участников.
Возможно, Правительство России предпринимает такие действия потому, что хочет добиться от ООН признания национального законодательства «соответствующим международным нормам». Хотя, как видится автору этих строк, позиция здесь просматривается иная: что бы не предприняло международное сообщество, российские власти уже заранее, до закрепления соответствующих изменений в Конституции РФ, пытаются утвердить приоритет национального законодательства над международным правом (т.е. действуют, с одной стороны, на упреждение, а с другой… вразрез с действующим сегодня основным законом страны).
Немного предыстории. ООН за свободу собраний
Ещё в 2018 году Комитет ООН по правам человека объявил о том, что намечается подготовить некое «Общее замечание» к статье 21 Международного пакта о гражданских и политических правах. В этой статье закрепляется право граждан на мирные собрания (можно даже сказать, что данное положение перекликается с содержанием статьи 20 Всеобщей декларации прав человека, в частности предусматривающей: «Каждый человек имеет право на свободу мирных собраний и ассоциаций»). Смысл подготавливаемого документа состоит в том, чтобы в нём было бы возможно изложить, с одной стороны, подход ООН к пониманию права граждан на мирные собрания, а с другой, – те условия, при которых какое-либо государство может такое право ограничить. Понятно, что формулируемый документ будет иметь рекомендательный характер, но вряд ли вызывает сомнение возможность ссылок на него в ходе тех или иных судебных процессов.
По итогам опроса правозащитников ООН подготовила черновик «Общего замечания» (он был обнародован в ноябре 2019 года). После этого – в срок до конца февраля 2020 года – международная организация предложила государствам и правозащитным организациям высказать замечания по существу документа. РФ оказалась одной из последних, кто ответил (хотя и подготовил достаточно объёмный отзыв). И именно этот самый ответ и проанализирован в рассматриваемой публикации «Коммерсанта».
Немного отвлекаясь, но, в то же время – уточняя, уместно вспомнить о том, что ещё в июле 2019 года в Управлении ООН по правам человека выразили обеспокоенность судьбой участников протестов в Москве, полагая, что полиция в российской столице проявила чрезмерную силу. Ведь обязательства России определяются исходя из требований подписанного страной Международного пакта о гражданских и политических правах.
Ранее, в мае 2018 года, «Независимая газета» сообщала о направленном Минюстом России в ООН докладе «о полном соблюдении прав граждан на проведение мирных собраний и высказывание своего мнения». Ведомство приурочило документ к проходившей в Женеве 30-й сессии рабочей группы Универсального периодического обзора ООН. Показательно, что в докладе российского «министерства справедливости» приведена весьма многообещающая формулировка: «Свобода мысли и слова, а также право на мирные собрания гарантируются каждому. И осуществление данного права является важной формой участия граждан в управлении делами государства». Ведомство, как отмечало издание, пыталось уверить мировую общественность в усилении гарантий прав организаторов и участников протестных акций, «в том числе в части обеспечения уведомительного порядка проведения таких мероприятий и ограничения усмотрения властей по их согласованию». Вызывающие жалобы оппозиции ужесточающие поправки к законодательству, по мнению специалистов Минюста, повышают ответственность за допускаемые нарушения, однако «ни одно из положений не является более жёстким по сравнению с мерами, предусмотренными в аналогичных законах других стран».
Насколько возможно считать умиротворяющие заверения ведомства соответствующими реалиям российской жизни, показал дальнейший ход событий.
Что не устраивает Россию…
Отправной точкой, вероятно, можно назвать неприятие российскими властями фразы «Непризнание права на участие в мирных собраниях является признаком репрессий». При этом составители ответа рассуждают о «субъективно оценочном характере» такого утверждения, о том, что оно «не имеет под собой какой-либо международно-признанной нормативно-правовой базы». Более того, заверяют, что «некая презумпция мирного характера собраний неизвестна международному праву».
Вроде бы, соглашаясь с доводом ООН о возможности ограничения права на мирные собрания потребностью в защите «общественной безопасности», представители России интерпретировали это условие весьма своеобразно. Если международное сообщество рассматривает как повод для запрета исключительно «значительный и непосредственный риск возникновения угрозы безопасности людей, их жизни или физической неприкосновенности», либо «аналогичный риск серьёзного ущерба имуществу», то авторы послания из российских околоправительственных кругов обозначают довольно размытую формулировку «здоровье и психологическая неприкосновенность» граждан (правда, из представленного в ООН текста решительно непонятно, что хотели отвечающие сказать). Куда больше определённости – в том, что российская сторона рассматривает как очередное основание для запрета проведения массовых мероприятий – «угрозу возникновения насилия в результате проведения массового мероприятия».
«Особые усилия»: взгляды с разных сторон
В предложенном ООН проекте указывается на необходимость приложения «особых усилий» со стороны государств, если речь идёт о защите права на собрания «лиц, подвергающихся дискриминации». Если в комитете ООН указывают на необходимость оградить участников от нападений, которые могут быть обусловлены «гомофобией, сексизмом или гендерной дискриминацией», то российские власти расценили это предложение как «попытку создания некоего привилегированного режима защиты отдельных категорий лиц». При этом уверяют в гарантированности права на мирные собрания всем и каждому, без какой-либо дискриминации.
Интересно и другое. ООН предлагает возможность запрета мероприятия распространить только на те, проведение которых недопустимо в силу необходимости «защиты нравственности». А потому – введение запрета должно производиться «лишь в исключительных случаях». Т.е. такое основание «не должно использоваться для защиты узкоспециальных представлений о морали или основываться на принципах, вытекающих исключительно из одной социальной, философской или религиозной традиции». Более того, ООН категорически выступает запрещать, используя названный предлог, акции на тему «сексуальной ориентации». Российские власти же полагают, что такое предложение международного сообщества является «не вполне обоснованным»: «Принимая во внимание отсутствие в международном праве определения термина «мораль», подходить к данной теме необходимо с учётом национальных, исторических, религиозных и иных особенностей каждого конкретного государства. Навязывание в этом вопросе каких-то универсальных подходов недопустимо».
Отдельно «Коммерсантъ» акцентирует внимание на том фрагменте российского ответа, в котором говорится об оправданности ограничений в отношении нацистской символики, «приветственных жестов» и «других отличительных знаков структур, признанных преступными Нюрнбергским трибуналом».
Чинить препятствия – недопустимо…
С точки зрения ООН, воспрепятствовать работе на массовых мероприятиях (вне зависимости от того, объявлены ли акции законными или незаконными) журналистов и правозащитников не является допустимым действием. Подход Правительства России заключается в том, что необходимости в том нет, поскольку государство якобы борется с некими (и не очень-то понятными) «привилегиями». Зато более внятной видится позиция властей РФ, предлагающих включить в проект ООН положение «о важности соблюдения баланса интересов частных предприятий и граждан, реализующих свое право на участие в соответствующем публичном мероприятии». Напоминание «Коммерсанта» об исках к оппозиционерам «за понесённые убытки» после акции «За честные выборы» (она прошла в Москве 27 июля 2019 года) оказалось весьма кстати.
О «предупредительном выстреле в голову»…
Мрачная шутка в стиле «лихих 90-х» невольно приходит на ум, когда приходится сталкиваться с заковыристым «юридическим» термином «превентивное задержание». Такое действие в ООН, если речь идёт о действиях с целью помешать участию каких-либо лиц в мероприятии, рассматривают как несовместимое «с правом на мирные собрания». Исключительными случаями международное сообщество полагает лишь те, «когда властям действительно известно о намерении этих лиц участвовать в актах насилия или подстрекать к ним». Что же касается использования «сотрудников в штатском», то ООН полагает: оно «должно быть разумно необходимым».
В российском ответе такие предложения рассматриваются как «не вполне очевидные». Более того, говорится о том, что «безоговорочное следование указанным предписаниям может существенно снизить способность правоохранительных органов эффективно и оперативно реагировать на противоправные проявления в преддверии или в ходе массовых мероприятий, а также создать серьёзные риски для безопасности их участников».
Эксцесс исполнителя? Вы это о чём?
Весьма большое неудовольствие представителей российской стороны вызвало то положение «Общего замечания», которое предполагает, что на организаторов мероприятий не должна возлагаться ответственность за действия участников этих акций.
Ограничения: из российских – во всемирные
Очень показательна оценка направленных в ООН рекомендаций Правительства России, которую дала юрист правозащитного центра «Мемориал» Татьяна Глушкова (приведена «Коммерсантом»). По её словам, РФ «хочет добиться от ООН признания соответствующими международным нормам всех ограничений, которые существуют в нашем законодательстве. Например, ответственность организаторов собрания за действия участников в реальности направлена на то, чтобы отбить у людей желание в принципе организовывать демонстрацию. Ведь у организаторов отсутствуют реальные возможности контроля над участниками».
Правозащитники «Мемориала» и «ОВД-Инфо» настроены на то, что в подготавливаемом ООН документе должны найти отражение те проблемы, с которыми они сталкиваются в условиях российской действительности. Соответственно, применяемые российскими властями практики должны быть признаны «не соответствующими международным стандартам».
Правовые аспекты применения силы
Отражённые в публикации «Коммерсанта» моменты включают и такой, как предложение правозащитников «урегулировать порядок действий на митингах в случае применения силы – как правоохранительными органами, так и демонстрантами». Принципиально важным видится предложение правозащитных организаций о том, чтобы не рассматривать как насилие действия со стороны протестующих, вынужденных действовать в режиме самообороны. Тем более, «незначительные акты физической силы, которые вряд ли могут привести к травме или смерти», не должны считаться поводом для квалификации митинга как массовых беспорядков. Эта мысль также приведена в материале издания.
Правозащитные организации убеждены в необходимости побудить чиновников приводить подтверждение того, что отказ в санкционировании мероприятия действительно вызван потребностью в обеспечении проведения какой-либо другой акции в запрашиваемом месте. Другое предложение правозащитников состоит в необходимости установления ответственности бизнеса «за неправомерное блокирование подключения к интернету во время мирных собраний».
Очень показательным видится документ, подготовленный Международной правозащитной группой «Агора» совместно с Международной сетью организаций гражданских свобод (INCLO) и также направленный в ООН. Ключевым видится положение о том, что «насилие со стороны властей против участников мирного собрания не делает собрание насильственным» и что «государство через соответствующие органы должно доказать насильственные действия каждого участника, а не оправдывать уголовное преследование на основании частных проявлений насилия, возникших на акции протеста». Если говорить о тактике «сдерживания группы демонстрантов», то её полиция должна использоваться в исключительных случаях, для действительного предотвращения насилия». На этом настаивают правозащитники. Они же предложили включить в проект «запрет на неизбирательный сбор любых персональных данных, в том числе посредством использования технологии распознавания лиц».
Значимость документа от ООН…
«Общее замечание» является очень важным в юридической практике, а не только в теории: на его формулировки так или иначе ориентируются и суды – национальные и международные (такие, как ЕСПЧ). И направление в ООН предложений правозащитников крайне важно для формулирования международных юридических стандартов, в которых отстаивается и защищается право на протест.
…и правовой нигилизм на «высшем» российском уровне
В свете недавних событий (о них сообщил сайт «Радио Свобода»), когда Президент РФ Владимир Путин высказался в поддержку внесения в Конституцию России поправки о возможности непризнания в России решений зарубежных судов и арбитражей, приходит на ум очень даже показательная мысль. (Обоснование такой поправки взял на себя член Совета Федерации Константин Косачёв, выступая на заседании рабочей группы по подготовке поправок к Конституции РФ). Смысл корректировки заключается в том, что Конституционному суду РФ необходимо предоставить право решать, будут ли признаны «те или иные решения иностранных судебных органов, затрагивающие Россию, или нет». В качестве примера такого вопроса, который может быть рассмотрен с учётом конституционных «новаций», сенатор обозначил недавнее решение Апелляционного суда в Гааге. Этим решением на Россию была возложена обязанность по выплате бывшим акционерам ЮКОСа свыше $50 млрд. Константин Косачёв отметил, что «поправка должна воспрепятствовать исполнению этого решения». По замечанию «Радио Свобода», Владимир Путин «согласился с необходимостью этой поправки».
Если подобная же практика отношений в сфере права получит распространение и в сфере обеспечения прав граждан (в том числе – на проведение массовых мероприятий), то вполне может оказаться, что решения того же ЕСПЧ будут с такой же лёгкостью игнорироваться. Мол, не вписываются в некие «правила игры» на российском правовом поле.
К сожалению, сомнений в этом практически не осталось. Ибо, как заявил Президент РФ в интервью информагентству «ТАСС», он считает, что на жёсткие действия сотрудников правоохранительных органов провоцируют участники акций протеста. И никаких иных вариантов развития событий не допускает, что называется, в принципе.
С чем мы имеем дело, с пресловутым «правовым нигилизмом»? О нём было бы возможно говорить, если такую позицию занимал бы какой-то «асоциальный элемент», а не глава государства, имеющий, тем более, высшее юридическое образование. Если же такой «нигилизм» проявляется как практика первого лица страны, то такое явление уже характеризует всю систему государственной власти. Мы имеем дело не только с абсолютной правовой беззащитностью граждан, а с беззаконием как неотъемлемым атрибутом государственности. С тем, что население оказывается, образно говоря, на одном «полюсе», а власть – на противоположном.
Понравилась статья? Поддержите Издание:
