ГУЛаг: новое – хорошо забытое старое?
Ещё «на заре» Советской власти для разного рода не очень социально опасных элементов общества, к кому не применяли «высшую меру социальной защиты» в виде расстрела или иных, нередко изуверских, способов лишения жизни, да и не подлежавших высылке или других, «мягких», мер наказания, в России были созданы концентрационные лагеря. Такой «опыт», накопленный далеко не на отечественной почве (а появление концлагерей впервые отмечено в ходе англо-бурской войны, бушевавшей на юге Африки), через некоторое время показал: содержание заключённых оказывалось достаточно затратным, требовало немало средств и на питание, даже при его скудости, и на конвоирование, содержание охраны и т.п. Тогдашняя «оптимизация» привела не только к переименованию концентрационных лагерей в исправительно-трудовые, но и к тому, что неимоверно дешёвый, практически рабский, труд заключённых (тех самых «з/к») стал очень важным ресурсом в ходе индустриализации в СССР. А созданное в 1930 году Главное управление исправительно-трудовых лагерей – зловеще знаменитый ГУЛаг, юридически просуществовавший до 1960 года, – явился не только органом «перевоспитания через труд», но и важнейшим, без преувеличения, и мощнейшим хозяйственным механизмом в ходе «великих строек социализма».
С теми или иными вариациями пенитенциарная система как система исправительно-трудовых учреждений фактически просуществовала достаточно долго и была преобразована в уголовно-исполнительную систему, включавшую уже, в частности, исправительные учреждения, только в постсоветский период. При этом при целом ряде этих учреждений ещё сохранялись производственные мощности (да и профессионально-технические училища для обучения сидельцев рабочим профессиям) самого разного профиля. Принципиально же законодатель закрепил, что труд для осуждённых стал из принудительного делом сугубо добровольным. И едва ли не единственным стимулом трудиться для многих, кто был осуждён к лишению свободы с отбыванием наказания в колониях общего и строгого режима, была потребность в погашении заявленных в ходе судопроизводства исков. Но такая ситуация с течением времени не оставалась неизменной. Об этом напомнила недавняя публикация издания «Коммерсантъ-Сибирь», пробудив попутно некоторые воспоминания автора этих строк о периоде (хоть и непродолжительном) службы в уголовно-исполнительной системе, относившейся на тот момент к структурам Министерства юстиции РФ.
Промышленные парки за колючей проволокой
По изложенной «Коммерсантом» информации, инициатором создания промышленных парков на базе исправительных учреждений выступила новосибирская общественная организация «Сибирский острог»: её возглавляет Евгений Грибов, одно время отбывавший наказание в местах лишения свободы. Реализация пилотного проекта может состояться на промышленной площадке исправительной колонии №3, того самого учреждения, где провёл в неволе несколько лет бывший предприниматель (он был осуждён за совершение мошенничества), а сегодняшний руководитель сибирских общественников. Он полагает, что предлагаемый проект поможет повысить эффективность использования производственных мощностей уголовно-исполнительной системы, параллельно – создать систему профессиональной подготовки осуждённых и дать возможность для бизнеса привлекать более дешёвую рабочую силу. Как обозначил «Коммерсантъ-Сибирь», эксперты подвергли сомнению массовый интерес к промпаркам такого рода, хотя вопрос о путях сокращения издержек и снижении расходов актуален для многих компаний.
Евгений Грибов обозначил, что «речь идёт о том, чтобы реформировать систему ФСИН, более эффективно использовать государственное имущество в виде промышленных площадок в исправительных учреждениях. Развитие таких площадок возможно на условиях государственно-частного партнёрства». «Обкатку» инициативы «Сибирского острога» возможно провести на базе колонии общего режима №3 ГУФСИН России по Новосибирской области. Той самой, где часть срока наказания в 2017–2019 годах отбывал наказание Евгений Грибов.
Первым шагом на пути к реализации проекта, который предложил руководитель организации «Сибирский острог», должно стать проведение экспертизы технического состояния помещений и коммуникаций на промплощадке ИК-3, после чего потребуется определить объём затрат на реконструкцию производственных площадей и коммуникаций. А затем, «в рамках конкурса, объявленного государством, предпринимателям будет предложено проинвестировать проект и взять промплощадку в управление на несколько лет».
Как заявил «Коммерсанту-Сибирь» Евгений Грибов, участвовать в конкурсе выразила намерение Группа компаний «Новоград». Смысл его заключается в том, что победитель получит право на размещение на данной площадке производственных филиалов (отделов). Речь идёт о субконтрактации. Издание указало на то, что на имеющихся площадях и мощностях возможно осуществлять «производство отдельных технических узлов агрегатов, химическое производство и прочее, за исключением ограничений, указанных в УК РФ, – производства алкогольной, табачной продукции и т.д.».
Как полагает Евгений Грибов, «в результате реконструкции, внедрения высокотехнологичных процессов мы сможем трудоустраивать большее количество осуждённых. Это качественно иной подход к их ресоциализации и социализации их в гражданском обществе. Люди получают специальность и работу. Для бизнеса в числе преимуществ: дешёвая аренда производственных площадей, более дешёвая рабочая сила».
Руководитель организации «Сибирский острог» полагает, что ожидает встретить высокий интерес к проекту со стороны местного бизнеса. Не в последнюю очередь среди факторов в пользу такой оценки Евгений Грибов выделил «особенности нашей судебной и пенитенциарной системы, тенденции по «посадкам» предпринимателей и представителей экономического сообщества».
Первая реакция на проект со стороны руководства ФСИН России (туда были направлены предложения сибирских общественников) была положительной или, как минимум, обнадёживающей. Так оценил ситуацию Евгений Грибов, а официального ответа от пресс-службы ведомства издание на момент публикации не дождалось. Что же касается комментария, полученного в региональном главке ведомства, «Коммерсанту-Сибирь», то из него явствовало, что на промышленной площадке исправительного учреждения №3 трудоустроены 41,2% содержащихся в колонии осуждённых. При этом «на ИК расположены станции техобслуживания, участки металло- и деревообработки, участки по изготовлению бытовой химии, мебели, канатно-верёвочной продукции, швейный участок, производство соков и животноводческий участок, и другие».
Об актуальности рассматриваемого проекта свидетельствует и приведённая изданием оценка, которую дал правозащитник Дмитрий Петров. И вопрос заключается не только о «плачевном состоянии» большинства промзон в пенитенциарной системе: «Есть и рыночные предпосылки для таких проектов: многие компании всерьёз задумываются о сокращении издержек, а фонд оплаты труда – серьёзная статья расходов. Не секрет, что стоимость рабочей силы в местах отбывания наказания значительно ниже, чем по рынку. В то же время это могут быть неплохие деньги для заключенных, даже если это половина или треть от того, что получает вольнонаемный работник». Правда, по замечанию Дмитрия Петрова, бизнесу необходимо учитывать специфику системы ФСИН России и работы со «спецконтингентом».
Чуть-чуть личного…
Неполных два десятилетия назад автору этих строк довелось некоторое время служить в должности начальника одного из отделов Главного управления исполнения наказаний Минюста России по Приморскому краю. И заниматься, в частности, вопросами взаимодействия со средствами массовой информации (в ту пору пресс-службы в главке не было). Тогда, в начале 2000-х годов, в уголовно-исполнительной системе (по крайней мере, в той её части, которая функционировала в регионе) делались довольно уверенные шаги в плане государственно-частного партнёрства. Наиболее продуктивными они были в процессе реализации программы «Соя», которая позволила в не самое простое время и обеспечить осуждённых продуктами питания, и занять немалую их часть работой. Так, в Спасском районе Приморья, в колонии-поселении, находящейся в селе Зелёновка, осуждённые под руководством сотрудников исправительного учреждения выращивали сою, а в одной из колоний строгого режима, что располагается в соседствующем городе Спасск-Дальний, другие осуждённые занимались её переработкой. Оборудование для выработки растительного масла, соевого «мяса» и «молока», а также творога «тофу» предоставляла коммерческая компания. В выигрыше оказывались все. Неслучайно, что реализация соевой программы уголовно-исполнительной системы в Приморье заслужила в 2001 году высокую оценку со стороны тогдашнего министра юстиции Юрия Чайки (на сегодняшний день он уже многие годы является Генеральным прокурором РФ), а также отражена в ряде публикаций и телевизионных материалов центральных СМИ.
Предприятия исправительных учреждений того же Приморского края даже в трудные для страны 90-е годы прошлого века выпускали очень широкий ассортимент продукции. На базе одной из колоний строгого режима в посёлке Заводском (под городом Артёмом) производились, в рамках деятельности совместного российско-южнокорейского предприятия, пользовавшиеся хорошим спросом мебельные гарнитуры для кухонь, спальных комнат и другие изделия. В другой колонии, в посёлке Волчанец (близ Находки), был налажен выпуск металлических изделий – бочек для нефтепродуктов, корпусов для моторных лодок и других.
Перечень товаров «фабрики «Багульник»» (как порой именовали производственное подразделение исправительной колонии для осуждённых женщин, условно именуемой как «учреждение УЦ-267/10») составляли не только различные постельные принадлежности, но и относительно качественная верхняя одежда.
Всё это позволяет согласиться с доводами представителей общественной организации «Сибирский острог» о достаточно большом потенциале – как людском, так и технологическом – уголовно-исполнительной системы России. Хотя эта точка зрения является далеко не единственной.
…а скептики всё сомневаются
Ряд экспертов (издание «Коммерсантъ-Сибирь» не стало конкретизировать их круг) выразил неуверенность в том, что возможно ожидать массового интереса к технопаркам «по ту сторону забора». Объяснения довольно просты и, в общем-то, не лишены оснований: это и отсутствие требуемой квалификации у значительной части осуждённых, навыков и опыта (хотя в пенитенциарной системе России существуют не только профессиональные училища, о которых упоминание приведено выше, но и реализуемая совместно с некоторыми вузами система дистанционного образования). Другое ключевое возражение скептиков основывается на тезисе о низком качестве выпускаемой продукции. Пожалуй, едва ли не единственной отраслью экономики, которая может быть заинтересована в использовании труда «спецконтингента», ряд исследователей полагает лёгкую промышленность, предприятия которой выпускают продукцию эконом-класса большими объёмами. На это указала руководитель направления инвестиционного консультирования НАО «Евроэксперт» Елена Ютландова.
А опрошенный «Коммерсантом-Сибирь» директор экспертной группы Veta Дмитрий Жарский напомнил об историческом опыте.
Место действия – Соловки
Издание привело следующую мысль эксперта: «Ещё в 1924 году Нафталий Френкель, строитель и торговец лесом, попав в Соловецкий лагерь особого назначения, предложил идею организовать при местах заключения мастерские с привлечением труда заключённых, работа которых позволила бы не только занимать трудом заключённых, но и окупать расходы на их содержание. Идея эта дала начало явлению, которое в нашей стране и во всем мире известно как ГУЛАГ». Полагая, что система труда осуждённых (если рассматривать её с точки зрения бизнеса) фактически формирует неограниченные возможности для извлечения прибыли с минимальными издержками на его оплату, комментатор «Коммерсанта-Сибирь» предостерёг: «Повторение столь чудовищных исторических ошибок, как использование труда заключённых в качестве стимула роста экономики, на мой взгляд, недопустимо».
Услышат ли голос разума те, от кого зависит решение этой проблемы?
Георгий Кулаков
Понравилась статья? Поддержите Издание:
Или поделитесь в социальных сетях:
