Уйти, чтобы остаться: чего ждать от транзита власти»(ч.1). Вспоминая Оруэлла
«Партия стремится к власти исключительно ради неё самой. Нас не занимает чужое благо, нас занимает только власть. Ни богатство, ни роскошь, ни долгая жизнь, ни счастье – только власть, чистая власть. Что означает чистая власть, вы скоро поймёте. Мы знаем, что делаем, и в этом наше отличие от всех олигархий прошлого. Все остальные, даже те, кто напоминал нас, были трусы и лицемеры. Германские нацисты и русские коммунисты были уже очень близки к нам по методам, но у них не хватило мужества разобраться в собственных мотивах. Они делали вид и, вероятно, даже верили, что захватили власть вынужденно, на ограниченное время, а впереди, рукой подать, уже виден рай, где люди будут свободны и равны. Мы не такие. Мы знаем, что власть никогда не захватывают для того, чтобы от неё отказаться. Власть – не средство; она – цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру. Цель репрессий – репрессии. Цель пытки – пытка. Цель власти – власть».
Который уж раз при чтении этих слов я хочу ущипнуть себя за нос и дёрнуть за ухо, чтобы покончить с этим, как чудится, кошмарным сном. С тем, что описал более семи десятков лет назад писатель и публицист Эрик Артур Блэр. Его роман-антиутопия «1984» (оттуда – и приведённая выше цитата), повесть «Скотный двор» и ряд других произведений увековечили его псевдоним, благодаря которому он стал известен как Джордж Оруэлл.
Сдаётся мне, что, заглядывая в будущее, он во многом оказался провидцем и увидел нечто такое, что мы уже испытали в нашей давней и не очень истории, что переживаем сегодня и – как знать?! – что ждёт нас в будущем. Хотя…
Время (или бремя?) перемен
Если следовать логике стародавнего выражения о том, что хороший экспромт загодя подготовлен, самое время задуматься над «проблемой-2024». Её порой обозначают ещё как «транзит власти», подразумевая предстоящие выборы Президента РФ и связывая их с возможными вариантами развития событий.
Ещё в середине т.г. информационное агентство Bloomberg, а вслед за ним – и некоторые российские СМИ, завело речь о том, что в высших эшелонах российской власти уже сейчас озабочены возможностью и вариантами реформы избирательного законодательства. Речь зашла о том, что эти самые преобразования должны привести в конечном итоге к тому, чтобы избираемая в 2021 году Государственная Дума стала гарантированно подчинённым парламентом (подчинённым по отношению к исполнительной власти, как можно понять), а принятие ряда законов столь же уверенно бы обеспечивало продление правления Владимира Путина.
При том, что рейтинги партии «Единая Россия» снижались уже тогда (на момент выхода статьи агентства Bloomberg ЕДГ-2018 года, да и нашумевшие акции протеста июля-августа ещё не являлись историческими фактами, а, в лучшем случае, просматривались на горизонте), в рядах «беломедвежьей» партии вызревали некие планы. В частности – о возможности сократить долю депутатов нижней палаты российского парламента (с сегодняшних 50% до 25%), избираемых по партийным спискам. Такой демарш был «обкатан» в ходе проведённых в сентябре т.г. выборов и предполагает (использую введённое мной же ранее выражение) «политическую мимикрию», т.е. пресловутое «самовыдвижение», рассчитанное, очевидно, на легковерных и не искушённых в политическом спектре избирателей.
На момент появления упомянутой выше публикации и практически по сей день трудно говорить о том, что предполагаемый вариант принят или же отвергнут официально. Ожидать возможно чего угодно, поскольку – в угоду политической конъюнктуре – видоизменениями избирательного законодательства (вот тебе и хвалёная «стабильность»!) кремлёвские «небожители» показали свои истинные лица. Неизменным в их действиях было и оставалось одно: среди всех тактических интересов неизменным остаётся один – тот, что обеспечивает полноту контроля над парламентом. При этом Госдума воспринимается ими в качестве некоего послушного механизма законодательного оформления политической воли Кремля.
Законодательные «нюансы»
Действующая Конституция РФ закрепила численность Государственной Думы (450 депутатов) и срок полномочий этой палаты парламента (пять лет). Что же касается порядка выборов депутатов, то он регулируется (опять-таки – в соответствии с Конституцией)… федеральным законом, принятие и возможная корректировка которого относится к ведению Госдумы. И это означает, что всего лишь 226 голосов может быть достаточно, чтобы такой закон принять или видоизменить каким-либо образом. При том, что сегодня у «Единой России» 343 мандата, т.е. конституционное большинство(!), нельзя исключать вероятности принятия любого (в том числе – подготовленного по наущению из Кремля) закона, ведь видоизменение Конституции РФ возможно, если за него проголосует… 301 депутат.
Уместно напомнить о том, что до 2005 года нижняя палата российского парламента избиралась наполовину по партийным спискам (по пропорциональной системе), другую половину депутатского корпуса Госдумы составляли представители одномандатных округов. Тогда, после трагических событий в Беслане 1-3 сентября 2004 года, когда был совершён террористический акт в школе №1, проведена масштабная политическая реформа. Все 450 депутатов Государственной Думы стали избираться исключительно по партийным спискам. Нашлись тогда и апологеты преобразований, твердившие и о стимулировании процесса формирования сильных партий, и о повышении их ответственности перед избирателями, и о зацикленности одномандатников на региональных интересах и т.п., и т.д. В итоге, на выборах 2007 года «Единая Россия» впервые получила конституционное большинство голосов в Госдуме. Однако выборы 2011 года убедили «партию власти» в том, что едва ли возможно ожидать полной подконтрольности парламента даже при чисто пропорциональной системе его формирования. Свою «ложку дёгтя» привнесли и протесты против фальсификаций.
Очередное обновление (вернее, возврат к прежним «правилам игры», но с некоторыми принципиально важными дополнениями) было произведено в 2014 году. К числу новшеств стоит отнести внедрение системы фильтров, не допускающей к участию в выборах неугодных для власти кандидатов. Итог оказался вполне предсказуемым: 203 из 343 мандатов в 2016 году представители «ЕР» получили в тех округах, в которых многие одномандатники баллотировались в качестве самовыдвиженцев.
По-своему показательно мнение заместителя председателя Центризбиркома России Николая Булаева (в пору принятия закона, возвращавшего одномандатников, он был депутатом Госдумы от «Единой России»): «Мы на самом деле хотели выстроить политическую систему, хотели, чтобы она окрепла», «избиратель ждёт, чтобы власть стала к нему ближе, он хочет поздороваться с депутатом, потрогать за плечо, прийти к нему, к своему депутату, посмотреть ему в глаза и задать вопрос о том, что обещал и что сделал».
Насчёт хотения – понятно, как и то, что дождаться каких-то позитивных перемен возможно примерно с тем же успехом, что и второго пришествия…
Российский бастион антидемократизма
Чтобы понять подоплёку такой оценки, уместно вспомнить старинную поговорку про закон (тот самый, который – «что дышло: куда повернул, туда и вышло»). Есть логика и в суждении политолога Екатерины Шульман из РАНХиГС, полагающей: «…просто закон написан таким образом, что в принципе при желании в его рамках можно не допустить до выборов кого угодно; таким образом, чтобы новые люди и новые партийные структуры во власть не приходили». Такой вывод напрашивается исходя из текста закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдумах граждан РФ». Принятый ещё в 2002 году, этот закон подвергался корректировке аж 91 раз.
Представляющий Фонд политических технологий Алексей Макаркин отметил российскую специфику ограничительных мер (его цитирует в одной из публикаций «Московский комсомолец»): «В ряде случаев эти фильтры, хотя и кажутся разумными, неоправданно высоки и являются заградительными по факту, превращаясь в ловушку, из которой не выбраться».
С этим политологом солидарен и его коллега Аркадий Любарев, заметивший, что «мы видим просто нагромождение барьеров».
Как бы кто ни относился к исследованиям, проводимым ВЦИОМ, но интересно и по-своему показательно мнение его директора Валерия Фёдорова: «Всё намного сложнее, есть реальные барьеры, а есть барьеры, которые людьми воспринимаются как реальные. В США, например, две главные партии, и президент избирается всегда лишь от одной из них. Другие партии тоже формально имеют право на участие в выборах, но у многих не получается зарегистрироваться. И это не воспринимается как нарушение демократии! А сколько бы у нас ни снимали кандидатов, всегда остается несколько из разных партий, разных взглядов. Но из-за того, что сняли кого-то, возникает мнение, что выборы недемократичные, люди выходят на улицы с лозунгом «Допускай», и он идёт на ура. Никто даже не разбирается, насколько обоснованно не допустили к выборам конкретного человека… Свобода выбора – ценность для людей, и если создаётся впечатление, что тебя её лишили, это воспринимается болезненно». Характеризуя как могущие считаться хорошими те «избирательные системы, где ограничения не воспринимаются людьми как несправедливые и вредные», социолог соотносит своё восприятие с российской действительностью.
В 2006 году (при переходе к выборам депутатов Госдумы исключительно по партийным спискам, отмене выборов губернаторов, минимального порога явки и графы «против всех») был расширен круг лиц, которые исключались из избирательного процесса. Если до того момента устанавливался возрастной ценз, требовалось наличие гражданства РФ, а не допускались к выборам признанные судом недееспособными и содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда, то в число вновь исключённых попали и другие лица. А именно – те, кто имел паспорт иностранного государства (как вариант: иной документ, дающий права на постоянное проживание в другой стране), при этом исключение было сделано для тех, кто обладает паспортами стран, с которыми подписано соглашение о двойном гражданстве.
С 2013 года действует запрет на владение иностранными финансовыми инструментами и зарубежными счетами (он распространяется на соискателей мест в федеральных и региональных органах власти и мэров). К моменту регистрации кандидаты должны быть «чистыми» от имущества и финансовых средств, находящихся за кордоном. Причём нужно соблюсти ещё целый ряд трудно выполнимых условий, что видно на примере небезызвестного Павла Грудинина.
Были расширены и запретительные меры, касающиеся наличия судимости (даже уже погашенной) у кандидатов на выборах. В связи с этим уместно привести мнение уже упомянутого ранее политолога Алексея Макаркина: «Если вдруг в какой-то стране ЕС, к примеру, введут криминальный фильтр в нашем варианте, а потом оппозиционера осудят на сомнительном основании, чтобы он не мог участвовать в выборах, будет скандал, который очень сильно ударит по позиции самой власти и может привести её к поражению на следующих выборах. У нас же представление власти о собственной несменяемости оборачивается тем, что она использует фильтры как считает нужным».
Сегодняшнее законодательство лишает пассивного избирательного права – вплоть до снятия судимости – всех осуждённых за любые, даже нетяжкие экстремистские преступления.
Наконец, важным является тот момент, который касается запретов выдвигаться от избирательных блоков. Соискателем мандата или иной выборной должности с 2005 года может являться лишь выдвиженец от какой-либо партии. Либо самовыдвиженец. Возможность участия в выборах мелких партий была утрачена.
В 2009 году тогдашний Президент РФ Дмитрий Медведев нашёл «логическое» обоснование и для отмены избирательного залога. И единственно возможным способом зарегистрировать своих кандидатов для внепарламентских партий и самовыдвиженцев остался сбор подписей. При этом процедура проверки подписей прозрачнее не стала, не изжит и бюрократизм при проведении процедуры. Говоря словами упомянутого ранее политолога Аркадия Любарева, «сбор подписей в целом считается нормальной практикой, но, думаю, нет ни одной страны мира, где, как у нас, прописано целых 24 основания для признания подписи недействительной. Есть страны, где их вообще не проверяют».
При очередной (с 2012 года) избирательной реформе очень велико значение пресловутого «муниципального фильтра», который позволяет отсечь тех претендентов на губернаторские должности, кто не вписывается в критерии, по которым отбирают в «государевы наместники».
Немаловажно отразить и аспект активного избирательного права. Интерес к выборам у избирателей «просыпается» (это показал ЕДГ-2018) ко второму туру, где явка превышает ту, что показана была в ходе первого тура. Дело, вероятно, в том, что (по словам Екатерины Шульман) возникает «ощущение тотальной системной несправедливости, чувство неприязни не к какому-то конкретному человеку или должностному лицу, а к тому, что вся государственная структура не опирается на почву народного представительства».
По мысли аналитиков, снижается доверие к президенту, который, как образно заметила Екатерина Шульман, «добывал живую воду народной любви и делился легитимностью со всеми остальными органами власти». Но в настоящее время «систему стало шатать, доверие ко всем институтам власти, в том числе институту президентства и личности самого президента, снижается». Ожидание и, более того, желание перемен стало настолько велико, что «требование представительности стало распространяться на те органы, которые раньше получали легитимность от президента».
Параллельным процессом исследователям видится и падение совокупного рейтинга парламентских партий.
Если всё пойдёт так и далее, то итоги выборов в Государственную Думу в 2021 году дадут повод, по меньшей мере, усомниться в их легитимности.
А выход-то есть?
По мнению ряда политологов (один из них – представитель ИСЭПИ Дмитрий Бадовский), преодолеть сложившиеся трудности помогут не только отмена запрета на блоки, но и перезагрузка имеющейся партийной системы. Сходные мысли, как можно допустить, витали и в головах сотрудников Центризбиркома РФ. И решение многие связывали с намеченным на 2 октября т.г. заседанием Экспертного совета при ЦИК. Но… чуда не произошло. Как процитировало агентство РИА Новости председателя Центризбиркома Эллу Памфилову, «когда будет определён на ближайшее время вектор каких-то политических изменений, тогда ряд предложений может заработать. Пока этого нет, нет решения от тех, кто принимает политические решения по ряду вопросов, предложения (по изменению избирательной системы) они и лежат». Из дальнейшего следует и то, что также признала Памфилова: возглавляемый ею Центризбирком видит, что в настоящее время государственные институты отстают от развития общества. РИА Новости процитировало главу ЦИК: «Я как человек, уже испорченный политикой, политик, я только и делаю, что пытаюсь… показать, что мы наступаем на ряд граблей именно потому, что надо корректировать какие-то политические аспекты».
Насколько можно считать сложившуюся систему способной к серьёзному реформированию – сомнениями поделилась Екатерина Шульман. Она полагает такую систему не только «немолодой», но и малоспособной «на серьёзную реформу». Поскольку действующий порядок более-менее обеспечивает возможности выборного процесса, то (как знать?!) возможно предположить, что он сохранится и в ходе подготовки и проведения выборов в Госдуму в 2021 году.
Четыре возможных варианта
Ещё в апреле т.г., как отмечало тогда агентство РБК, фонд «Петербургская политика» подготовил обзор под названием «Возможные сценарии думских выборов-2021: взгляд из весны-2019», и в этом прогнозе приводятся варианты возможного развития событий.
Так называемый «инерционный сценарий» (его своеобразным девизом являются слова из известной песни о том, что «давай оставим всё как есть») предполагает, что в Госдуме останутся всё те же четыре партии, фракции которых имеются в ней и сейчас, – «Единая Россия», «Справедливая Россия», ЛДПР и КПРФ. При таком раскладе практически исключены риски, порождаемые реформами, сохранятся и неформальные соглашения с парламентской оппозицией. Примерно всё так же, как и в ходе предыдущих выборов Государственной Думы.
К числу недостатков этого варианта политологи относят «невозможность удовлетворить запрос избирателей на шоу, зависимость от физической формы партийных лидеров, усталость от нынешнего политического ландшафта, невозможность выпустить социальный пар на выборах».
Если будет избран сценарий под условным названием «охота к перемене лиц», то возможно ожидать существенных изменений в оппозиционных партиях. Дело может не ограничиться заменой лидеров, а дойти и до продвижения новых политических проектов. К числу достоинств этого варианта представители «Петербургской политики» относили «оживление партийного ландшафта, омоложение элит, тестирование модели транзита власти внутри партий и дезорганизацию в оппозиции». Нечто подобное имело место в ходе президентских выборов 2004 года, когда от ЛДПР выдвигался Олег Малышкин, а от КПРФ – Николай Харитонов.
Недостатками этого сценария политологи считают длительность процесса раскрутки новых лидеров, а также «серьёзное администрирование партийных изменений». Всё это может ослабить эффект от реформирования партий.
Третий из вариантов условно может быть назван «вторую партию нам всё-таки прокормить». При нём видится прогнозируемым выдвижение на выборах нескольких лояльных власти партийных списков. К числу достоинств этого сценария специалисты полагают «частичную демобилизацию протестного электората, появление новых ниш для лояльных кандидатов и снижение интенсивности борьбы внутри партии власти». В прошлом нечто подобное уже было, а именно – в ходе выборов в Госдуму в 1995 году и в 2011 году, а также при создании «Справедливой России» в середине 2000-х годов.
Но и рассмотренный путь не видится идеальным: опыт прошлого показал неэффективность таких действий, не исключается и вероятность радикализации споров между партиями.
Наконец, питерские политологи видят и ещё один возможный вариант, условно именуемый как «нерушимый блок беспартийных». Он может стать реальностью, если Государственную Думу предстоит избирать исключительно по одномандатным округам. Такие действия (практика мажоритарной системы) имеют достоинства в виде дезориентации протестного электората, при них эксплуатируется «усталость беспартийного большинства от малопродуктивной работы партий». При таких выборах внутри элиты появляется много интересантов.
Историческая параллель, о которой говорят исследователи, – это выборы в Верховные Советы СССР и РСФСР, которые проводились без партийных списков.
Однако нет добра без худа: подконтрольность одномандатников достаточно низка, конкуренция за лоббистские фракции в Государственной Думе в среде элиты при таком варианте значительна, а партии уже не рассматриваются в качестве «инструмента для обеспечения центростремительных тенденций в политике». По словам президента фонда «Петербургская политика» Михаила Виноградова, приведённым РБК, партии сегодня являются хоть и мягким, но довольно действенным инструментом по ограничению тенденции к регионализации в политике. Если Госдума будет состоять исключительно из одномандатников, она может оказаться более «конфедеративной».
Михаил Виноградов, по информации РБК, весной т.г. полагал наиболее вероятной реализацию второго сценария. При этом «первый (инерционный) и четвёртый (одномандатная Дума) сценарии подкупают простотой.., поскольку в первом ничего менять не надо, а к четвёртому менее готова оппозиция».
Из иных мнений, воспроизведённых в публикации РБК, особого внимания заслуживает точка зрения политолога Александра Пожалова. Он допускал возможность изменения роли Государственной Думы (оно, как в своё время отмечал в своей «программной» статье «Живая Конституция развития» Вячеслав Володин, предполагает расширение парламентского контроля за исполнительной властью, а также рост влияния на назначение министров). Другими факторами Александр Пожалов называл «возможную смену ролей вневыборных коллегиальных органов власти (например, Госсовета или Совбеза) на фоне снижения роли парламента; перспективы укрупнения субъектов в условиях сокращения бюджетных ресурсов; электоральную динамику «Единой России» на следующих выборах; способность внешних губернаторов-технократов обеспечить управляемость социально-политических процессов в своих регионах, контролировать ход избирательных кампаний; готовность властей к проведению реальных институциональных изменений партийно-избирательной системы».
Тогда, когда агентство РБК публиковало такие прогнозы (напомним, это было весной 2019 года), Александр Пожалов полагал возможным обсуждать сценарии предстоящих выборов депутатов Государственной Думы в 2021 году после проведения ЕДГ-2019 и подведения первых итогов по реализации национальных проектов Президента РФ. По мысли другого исследователя – политического консультанта Дмитрия Фетисова, было возможным говорить о попытках «Единой России» осуществить ребрендинг, а также о предполагаемой смене лидеров КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России». Ещё одним значимым фактором может стать развитие социально-экономической ситуации: «Если национальные проекты не дадут ощутимых результатов и не вернут доверия к органам власти, то поведение электората, не видящего политической силы для отстаивания своих интересов, может стать абсолютно непредсказуемым».
Воспоминания о… будущем
При рассмотрении условно говоря «сегодняшних» прогнозов уместно соотнести их со «вчерашними». В интернет-архивах сохранилась публикация того же агентства РБК от октября минувшего года, в которой тоже выстраивались предположения по поводу возможных перспектив, связанных с думскими выборами 2021 года. Достаточно детальному анализу был подвергнут доклад «Новая политическая реальность и риски антиэлитной волны», подготовленный коммуникационным холдингом «Минченко Консалтинг».
Поражение кандидатов от «партии власти» в нескольких регионах на губернаторских выборах в сентябре 2018 года политологи соотнесли с возможными сценариями перезагрузки партийно-политической системы России.
В частности, рассматривалась возможность появления или создания некой новой антиистеблишментную политической силы (ибо социологические исследования показали, что почти половина опрошенных – 42% – не смогла назвать партию, которая бы выражала их интересы). А случись образование новой партии, то её участники опросов видели как популистскую, при этом имеющую антиэлитный дискурс и харизматичных лидеров.
Провал кандидатов от «Единой России» в ходе первого тура губернаторских выборов в 2018 году показал, по выводам экспертов «Минченко Консалтинг», и другие стороны политического процесса. А именно – ограниченность электоральных ядер ЛДПР и КПРФ; не хватает этим партиям «потенциала для расширения аудитории». Более того, парламентскую оппозицию россияне нередко ассоциируют с частью элит.
При сохранении за «Единой России» роли доминирующей партии (даже при некотором снижении её поддержки) политологи отмечали важность оценки рисков потери управления в период до выборов в Государственную Думу в 2021 году, ибо на период работы нового состава депутатов приходится рубежный 2024 год, когда предстоят выборы Президента РФ.
Выстроенные специалистами «Минченко Консалтинг» предположения по поводу предстоящей к 2021 году перезагрузки политической системы в России укладывались (напомним, прогноз был сделан около года назад) в три вероятных сценария.
Первый из них мог быть оформлен «юридически-институционально» и предполагать, в свою очередь, несколько вариантов. В числе последних виделся в полном переходе на мажоритарную избирательную систему для формирования двухпартийности. Альтернативой могло бы стать снижение проходного барьера в Госдуму, что служило бы трансформации малых партий в популистские на базе парламента, введение для всех партий обязательных праймериз, возвращение практики предвыборных блоков, уменьшение государственного финансирования партий. Впрочем, не исключалась и комбинация тех или иных мер.
Второй вариант предполагает возможность «политически-волевой» перезагрузки. Разновидностью её, причём – достаточно реалистичной, предполагалась разработка и реализация нового проекта на базе «Справедливой России» и «Родины». Другой вероятный ход – «создание из системы спойлеров и малых партий новой главной левой партии вместо КПРФ».
Исследователи из «Минченко Консалтинг» не исключали и возможность «реинкарнации праволиберальной партии с позитивной повесткой как нового партнёра-конкурента для единороссов» (этакого «ремейка СПС 1999 года»), а также «создание лояльного власти варианта партии с повесткой усиления полномочий регионов».
Перспективы эволюционирования политических сил, по прогнозам «Минченко Консалтинг», маловероятны. Сохранение же status quo в неизменном виде в ближайшие два-три года может повлечь за собой реализацию так называемого «инерционного сценария», при котором парламентские партии будут медленно угасать, а новые политические проекты окажутся ограниченными. Эксперты допускали вероятность и жёсткого варианта этого сценария, при котором «из-за деградации политического предложения электоральные способы «выпуска пара» будут полностью исчерпаны». Поскольку при таком раскладе «транзитная» Госдума окажется «непопулярной и невлиятельной», возможно ожидать перехода к «неэлекторальным формам политической борьбы».
ч.2 — https://acta.tatar/2019/10/11/uyti-chtoby-ostatsya-chego-zhdat-ot-tra-2/
Понравилась статья? Поддержите нас:
Или расскажите в социальных сетях: