Школа политики не знает каникул
Недавние, а именно – июльские и августовские, события (большей частью – московские) со всей очевидностью показали россиянам, да и всему миру, подлинное лицо власти. Может, ещё пока не полностью, поскольку часть его, как у участвовавших в разгоне манифестантов полицейских и росгвардейцев, боязливо скрыта не то шапочкой-маской, не то балаклавой, не то каской «космонавта» с пластиковым защитным забралом.
Задержания, возбуждения уголовных и об административных правонарушениях дел, аресты – как мера пресечения и административные, наконец, суды… Одним из подсудимых (о его уголовном деле, в «пожарном» порядке расследованном Следственным комитетом РФ, сообщила в интервью Радио Свобода адвокат Мария Эйсмонт) предстоит стать московскому гражданскому активисту Константину Котову. Ему предъявлено обвинение по статье 212.1 УК РФ, её ещё называют в честь первого осуждённого «дадинской», – в неоднократном нарушении закона о митингах.
Защитник очень чётко и однозначно выразилась, характеризуя это уголовное дело: «…его изначально не должно быть, потому что человека нельзя преследовать за мирное выражение собственного мнения». Тем более, что позицию по этому поводу ещё два года назад обозначил Конституционный суд РФ: «К сожалению для многих, кто ожидал от него более радикального решения вопроса статьи 212 прим., то есть признания её неконституционной, КС заявил, что сама по себе статья не противоречит Конституции. Однако он поставил некие границы её использования: прежде всего, сказал, что сама по себе неоднократность не влечет уголовной наказуемости деяния, если ты принял участие в неком несогласованном мероприятии, но при этом твои действия никому не причинили вреда: здоровью граждан, имуществу физических и юридических лиц, окружающей среде, общественной безопасности и порядку. Либо, как он написал, если не было реальной угрозы причинения такого вреда. И вот наши правоприменители сказали: «Так тут же написано – реальная угроза!» Но так про любого можно сказать: «Ты ничего не причинил, пострадавших нет, но угроза-то была – ты же вышел на незаконный митинг, значит, угроза».
И вот они взяли эту формулировку из постановления КС и начали впихивать её в каждое формальное нарушение по КОАП. То есть в деле Котова они берут его «административку» и добавляют: «А также это создавало угрозу причинения реального вреда здоровью и так далее»».
По предположению адвоката Марии Эйсмонт, игнорирование представителями правоохранительных структур воли Конституционного суда РФ может быть объяснено тем, что «сейчас и очевидным образом нарастает гражданская активность, массовые акции протеста, хотя и очень мирные в подавляющем большинстве, даже по сравнению с другими странами. Но их становится всё больше и больше, и они становятся всё более массовыми».
Власть пошла «ва-банк»
Следственно-судебный «конвейер», который вновь заработал полным ходом, всё более напоминает ту практику, что была характерна в период «Большого Террора». И об этом во весь голос, протестуя против подобных действий, выступают и политологи, и другие представители научного мира. Попытки отдельных активистов и групп высказать своё «нет!» режим не хочет слышать. И это недавно подтвердил Президент РФ в ходе общения со своим французским коллегой.
Между тем эскалация конфронтации достаточно очевидна, и перспектива развития событий, предсказанная известным экономистом, да и политиком Дмитрием Потапенко в интервью тележурналисту Александру Сотнику, рискует сбыться. Хоть в последующем революционная перспектива и не просматривается, но вероятность нового «кровавого воскресенья» приобретает всё более зримые черты. А это чревато крайне опасными последствиями.
Однако, сбудется ли такой прогноз или нет, – вопрос открытый. Куда более очевидным видится другое – нарастание вала уголовного преследования всех сколько-нибудь несогласных с проводимым государством и его конкретными представителями курса. Насколько бы абсурдными, нелепыми, а не только незаконными ни были предъявляемые обвинения. В силу относительной лёгкости расследовательского процесса и ангажированности судебной системы (при утверждении на должности судей высшим должностным лицом исполнительной власти в государстве о независимости и, соответственно, непредвзятости суда можно забыть) вполне допустимо предположение о том, что уголовные дела и судебные приговоры о нарушениях законодательства о митингах, а особенно – о применении насилия в отношении представителей власти – могут «штамповаться» и быть «поставлены на поток».
Куда сложнее «технологически» может быть процесс расследования преступлений, составами которых являются экстремистские и террористические действия. Да и времени на эти уголовные дела требуется значительно больше. Хотя… полностью исключать того, что в отношении некоторых из активистов протестного движения могут быть возбуждены уголовные дела именно по таким составам преступлений, исключать никак нельзя. Ещё в недавнем прошлом статья 282-я УК РФ была очень даже «популярной». Но и сегодня мы не гарантированы от того, что «интерес» к ней, проявляемый ранее «правоохранителями», не окажется вновь востребованным.
Данную тему автор этих строк уже рассматривал в статье, озаглавленной так же, как и данный раздел, и опубликованной без малого три года назад на одном региональном информационном ресурсе. Однако есть основания полагать, что вопрос по-прежнему остаётся злободневным.
Итак, начнём с формулировки, определения того деяния, которое должно быть наказано: «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Столь пространное изречение, надо полагать, охватывает все, мыслимые и немыслимые (но, может, и существующие или могущие существовать, даже чисто теоретически) действия того или иного обвиняемого.
Чем же конкретизировано, чем определяется это самое «возбуждение ненависти либо вражды», как и «унижение человеческого достоинства»? Уголовный кодекс «даёт расшифровку»: это, по формулировке закона, есть «действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации». Если отвлечься от общих рассуждений о «ненависти», «вражде» и «унижении человеческого достоинства», то ключевыми позициями видятся, во-первых, антагонизм, непреодолимое противоречие в интересах «злодея» и «жертвы»; во-вторых, – та почва, на которой этот самый антагонизм взращён, – это различия по признакам отнесения к полу, расе, национальности, языку, происхождению, отношению к религии, принадлежности к социальной группе; в-третьих, значимым фактором определения деяния как преступного выступает публичность или использование для совершения деяния средств массовой информации. То же, что расценивается как отягчающие обстоятельства, – применение насилия или угроза его применения; использование злодеем своего служебного положения, участие в злодеяниях целой группы (от двух лиц и более – до бесконечности), – это уже, так сказать, «частности», за которые предусмотрены более жёсткие наказания.
Можно, конечно, не углубляться в такие «нюансы», как межнациональные отношения (к сожалению, фактов некорректного, некультурного поведения, пренебрежения к нормам морали, сложившегося стиля поведения, оскорбительного поведения и даже совершения противоправных, в том числе – насильственных, действий именно на национальной «почве» меньше не становится), отношения между верующими и неверующими (с некоторых пор «религиозные чувства» первых находятся под особой юридической защитой, что невольно может быть воспринято как ущемление прав и интересов вторых), отношения между работодателями и соискателями работы (первые, особенно – в некоторых регионах страны, более ориентированы на то, чтобы заполнить вакансии за счёт своих родных и близких, людей определённого возраста, жителей «своей» территории, а не «понаехавших») и т.п. и т.д.
«Социальная группа»: определимся в… определении
Продолжая рассматривать поднятый выше вопрос о проявлениях и формулировании обвинения в экстремизме, важно отметить ещё одно важное обстоятельство. Оно связано с весьма пространным (и не имеющим конкретного описания в законодательстве) термином – «социальная группа». Аморфность этого, с позволения сказать, «юридического термина» не выдерживает никакой критики, ибо нигде в Уголовном кодексе РФ не дано чёткое, однозначно понимаемое и однозначно же применяемое, определение, что это такое. По каким таким критериям оценивать, относится ли объект посягательства к какой-то социальной группе или нет?
Воспроизведу ниже фрагмент своей же публикации: «Учитывая такую неопределённость (грешу мыслью, сделано это умышлено, а не по «детсадовскому» неразумию), к «социальным» – теоретически допустимо – можно отнести и группы любителей пиццы, и поклонников музыки Вагнера, и заядлых туристов-спелеологов, а не только, скажем, лиц, эксплуатирующих чужой труд, живущих за счёт ренты, воров-грабителей-разбойников и иные «преступные элементы». Неопределённость же не только вносит разнобой и сумятицу, ибо допускает слишком произвольное восприятие и применение правовой нормы, что – дорога открыта! – ведёт прямым ходом к произволу со стороны правоохранительных и судебных органов. (Ой, не возбуждаю ли я такой формулировкой «вражду и ненависть» к этим самым органам? Вроде, не хотел никого персонально обидеть…)
Более того, насчёт «социальных групп» стоит сказать особо. Так или иначе, но в их состав могут (не только учёные – историки и социологи – не дадут соврать) быть зачислены классы. Не школьные классы, а социальные. Те самые, которые со времён ещё до Карла Маркса, именуются как «рабочий класс» (того, марксовой эпохи, «пролетариата» уже нет – изменения произошли весьма разительные) и «буржуазия», допустим. Или, используем модное не только у политиков слово, «олигархия»… Как быть с тем обстоятельством, что одни – продают свой труд, физический или интеллектуальный, а другие – пользуются плодами этого проданного труда, стремясь к максимальному извлечению прибыли и сверхприбыли, создаваемой трудом первых? Как быть с тем, что их интересы – не просто существенно, а антагонистически противоположны? Или российские законодатели с помощью уголовного закона решили отменить, по меньшей мере, один из законов общественного развития – закон классовой борьбы? Это, как бы помягче выразиться, по меньшей мере, – нелогично, не исторично».
Расширительное толкование и применение этого «определения» позволяет с лёгкостью причислить к социальным группам (критериев-то нет!) кого угодно. Даже те или иные группы, формально относимые к «социальным», по своему стилю поведения, отношения к каким-то устоявшимся (ой ли?!) нормам, впору отнести к асоциальным (т.е. противопоставляющими себя – обществу), – они тоже являются частью общества. Да, у них – свои принципы, субкультура, какие-то иные объединяющие начала. Так или иначе, но и эти объединения (даже те, которые, в силу специфической деятельности, удостаиваются таких криминологических определений, как «банда», «организованная преступная группа», «организованное преступное сообщество») – это тоже часть нашего общества. Если попробовать привести сравнение, может, не самое удачное, то можно сказать и так: клетки раковой опухоли в организме– тоже часть этого самого организма, хоть и мутировавшая, видоизменённая в силу каких-то обстоятельств.
Осмелюсь предположить, что далеко не всем – не только учёным (социологам, историкам, правоведам и иным исследователям), но и «рядовым обывателям» – приходится каждодневно, а то и ежечасно сталкиваться с представителями самых разнообразных «социальных групп». Однако – одно дело, какой смысл вкладывается в определение «социальной группы», скажем, историком и социологом, и какой – специалистом, занимающимся правоприменительной практикой. Одно с другим как-то не всегда соотносится. Проще скажем: разнообразие «социальных групп» (в понимании историков и социологов) – не столь уж богато, сколь много их можно насчитать в правоведении. Поэтому соотнести их, хоть порой и не хочется, но – необходимо.
«Что позволено Юпитеру – то не позволено быку»
Это выражение, известное со времён Древнего Рима, в наши дни обретает немного иное звучание: что позволено государству, то не позволено гражданину. Получается своего рода «игра в одни ворота»: повышение пенсионного возраста, а не только цен и тарифов, введение новых налогов и сборов, «оптимизация» здравоохранения и образования, превращение в недоступные для большинства граждан тех или иных социальных благ и услуг, которые они хотели бы получить – всё это устраивает государство, а теперь ещё и устраивает «чудеса» с выборами, с силовым подавлением протестных акций и преследованием их участников. Что остаётся гражданину? Проявление некой «толерантности», которая чаще ассоциируется с рабской покорностью, с готовностью подставить вторую щёку после получения оплеухи по первой, с требованием соблюдать «презумпцию законности» сотрудников правоохранительных ведомств?
Российские законодатели, очевидно, питая «большую любовь» к гражданам, а потому и принимают один закон за другим, в соответствии с которыми ограничиваются права и свободы (к слову, закреплённые конституционно) – собраний, слова, мирных собраний. А вслед за ограничениями – наказывают тех, кто выражает своё несогласие с такими действиями… При этом никто и никак фактически не ставит вопрос о том, что граждане тоже могут быть рассмотрены как социальная группа, а государство (да и отдельные его представители) своими действиями либо бездействием вызывать вполне обоснованное неприятие, перерастающее порой в ненависть и даже вражду. Соответственно, даже оскорбительные для граждан высказывания тех или иных чиновников (сообщения о таких событиях время от времени «просачиваются» в социальные сети и приводят, в лучшем случае, к каким-то достаточно малозначительным мерам воздействия на этих «государевых людей») никак не воспринимаются даже как формальный повод для возбуждения уголовных дел об экстремизме.
А разве не являются унижением человеческого достоинства основной части российского населения факты присвоения немногочисленными представителями этого самого населения миллионов и даже миллиардов рублей, приобретение ими (на какие «трудовые» доходы?) дорогостоящей недвижимости, в том числе – за рубежом, автомобилей, яхт и т.д. и т.п.? И получается ли, что такое социальное расслоение не может быть признано возбуждающим гнев, а то и ненависть, обстоятельством, предопределяющим (по крайней мере, формально) возможность уголовного преследования за такой экстремизм?
Вообще же, с научной точки зрения, экстремизм как проявление крайностей в поведении нередко является ответной реакцией на доведение лиц, его проявляющих, до крайности состояния (нищетой, бедствиями, страданиями и др.).
Соответственно, терроризм есть представляющее особую общественную опасность и уголовно наказуемое деяние, которое направлено на достижение в высшей степени экстремистских целей. Особого внимания заслуживает не только (и, возможно, не столько) террористическая деятельность одиночек и немногочисленных по составу групп, а терроризм как инструмент политики, в особенности – проявляемой государством и эксплуататорскими классами в отношении основной (эксплуатируемой) части населения.
Практика геноцида в любой форме, «выжимания всех соков», преследования за убеждения и противодействие режиму эксплуатации – это тоже разновидность государственного терроризма, характерная для тоталитарных и авторитарных режимов, в том числе, и для диктатур фашистского типа. К сожалению, и это отмечают многие современные политики из оппозиционной по отношению к власти среды, Россия «уверенно» сползает именно к такому состоянию. Если, конечно, достижение такого результата не признавать уже свершившимся фактом.
Говоря о сегодняшней ситуации (хотя «сегодня» – понятие довольно условное, поскольку отражает нынешнюю повседневность, в отличие от того, что было когда-то и ожидает нас в будущем), уместно задуматься над тем, как можно соглашаться с тем, что ворующий – имеет право воровать, обманывающий – обманывать, наживающийся на труде других – наживаться? Достаточно странное отношение, сродни позволению червям-паразитам поедать ещё живой организм…
Конца «урокам» нет
Анализируя происходящие в современной России процессы, те «уроки» общественно-политической жизни вообще и правоприменительной практики – в частности – возможно сделать кое-какие выводы.
Творимое правящими кругами России (они лишь – выразители экономических интересов и политической воли господствующих классов, а никак не абсолютного большинства населения, значительная часть которого или уже достигла нищеты, или стремительно катится в эту социальную пропасть), в соответствии не только с официально провозглашаемыми суждениями первых лиц государства, но и с уголовным законодательством, сводится, в конечном итоге, к относительно простой формуле. «Или ты соглашаешься с тем, что тебя эксплуатируют, угнетают, делают невозможной твою жизнь, и ты считаешься «добропорядочным гражданином», – или ты протестуешь, выражаешь неудовольствие от эксплуатации, от угроз жизни и здоровью, а следовательно, становишься врагом действующей в России системы, общественно-экономических, социальных и политических порядков, и твоё место – в местах не столь отдалённых». Как говорится, или «чёрное», или «белое», никаких «оттенков серого».
Своей повседневной практикой господствующие в России силы воспитывают (хорошо или плохо – второй вопрос, ибо процесс объективно идёт, и его не остановишь исключительно «правоохранительными» – на деле правохоронительными, репрессивными – действиями государства и его органов) своих могильщиков. Исторический процесс не остановить, пока на Земле существует жизнь и существует человечество.
Понравилась статья? Поддержите нас:
Или расскажите в социальных сетях: